Зеленая кровь

– Подключаем.

Теперь я уже разобрался, что они делают: уложили Михаила на диванчик, стаскивают с него майку... Почему он в майке, а не в костюме? В кофту ведь встроены датчики со штекером - специально на случай такого вот рода, чтобы не возиться. Всегда так: когда пожар, оказывается, огнетушители разряжены... А сейчас эти драгоценные минуты, которые они потратят на закрепление датчиков - не врачи ведь, - могут стоить... Не хочется думать, чем может обернуться эта дурацкая история с телеметрией. Может, посоветовать натянуть на него кофту с датчиками? Все быстрее... Нет, не надо сбивать их запутаются. Почему он оказался без кофты. Загорал в фитотроне, что ли? Проклятье! Где же Тая?

Тая уже здесь. Я включаю "громкую" - параллельного телефона нет, да и что скрывать теперь? От кого? Слышно, как Хотунков подсказывает Старцеву, куда крепить датчики: "Левей, левей, под соском... Нет, это пятый канал, дыхание..." Тоже странность? Хотунков командует, когда, казалось бы, все должно быть наоборот Старцев этот пояс с датчиками не только сам на себе застегивал не менее полусотни раз - сам конструировал!

– Боря! Хотунков!
– Тая схватила микрофон - все поняла: - Натяните кофту. Быстро все симптомы!

Хотунков перечисляет, не отрываясь от Михаила, - слышно плохо: "Пульс... Вялость... Сонливость..." Что он там делает - с Михаилом? Пульс считает? А, стаскивает с него майку... Сколько можно стаскивать эту проклятую майку? Секунды, секунды...

– На речь не реагирует?

– Нет. Кажется, уснул.

Тая прикрывает микрофон ладонью - про кнопку забыла:

– Кома. Выводить надо.

Значит, ацидоз. Вот тебе и обнадеживающие графики... Вот тебе и симбиоз. И надо же - у самого врача! Впрочем, этого и следовало ожидать: как-никак, а остальные двое - Старцев и Хотунков - в углекислой атмосфере уже жили, проверены. А вот Михаил... Чего теперь волосы рвать! Спасать надо.

Огляделся: вся смена на месте, у приборов и пультов. Все четверо. И все, конечно, уже поняли: произошло Несчастье. Хорошо хоть не знают, что эксперимент должен был начаться с испытаний членов экипажа на ацидоз - под масками. Времени не хватило... Все этот "директивный график" Хлебникова.

– Тая...
– Впилась взглядом в экран видеоконтроля - следит, что делают ребята.
– Тая... Эго же три часа! Может...

Тая одарила меня таким взглядом... Ясно.

– Приготовиться к разгерметизации!

Техники бросаются к пультам управления насосами и газовыми магистралями. Разгерметизация расписана до мелочей: что за чем, кто контролирует состав атмосферы, кто на телеметрии, кто на вентилях... Все расписано и отработано на тренировках до мелочей. И никто, конечно, на этих тренировках не думал, что разгерметизацию придется делать по-аварийному.

Наконец заработала телеметрия. Оглядываю один самописец, другой... Заработал и второй кардиограф, кто-то из техников "уговорил" его все-таки; этот кардиограф как раз и попал на канал датчиков Михаила... Все скверно. Все ниже нормы. Гораздо ниже...

А ребята ждут команды - пора делать "первую ступеньку", снижать концентрацию углекислоты в гермокамере на полпроцента. Им осталось переключить последние шланги - с баллонов углекислоты на азот. Торопятся, а когда торопишься - все не так, сорвали, кажется, резьбу на гайке.

– Гена, - говорит Тая, - разыщи ампулу с кофеином. Шприц надо прокипятить.

На экране мелькает растерянное лицо Старцева: не умеет он делать инъекции, не учили мы его этому искусству. Да и кому могло прийти в голову, что несчастье случится с врачом? Обязательно чтонибудь не предусмотришь.

– Оба они не умеют обращаться со шприцем, - говорит Тая. Мне говорит - с отчаяньем.

– Хотунков же биолог! Учился же он формалинить животных... Дай-ка микрофон.

Передала.

– Хотунков, вы тоже не умеете обращаться со шприцем?

– Я сделал однажды - у меня игла сломалась.

– Ну и что? Вытащим!

– С ума сошел, - шепчет Тая.
– Попадет в вену, дойдет до сердца... Это же смерть!

Я вернул ей микрофон:

– Командуй.

Что можно предпринять? И камеру не откроешь - это как с водолазами: вытаскивать их из глубины, из этой углекислой атмосферы, надо осторожно и с паузами. С "площадками". Часа три - не меньше. Иначе... Инвалид. Эх ты, "мой друг Стишов": сдался, не настоял на испытаниях на ацидоз - там бы кома выплыла обязательно, но выплыла бы не в гермокамере, а под масками! Вот твое "пожалуйста"... Да что теперь жалеть о невозможном...

– Может, дать ему кислород?
– говорит Тая, и не столько со мной советуется, сколько с самой собой - по тону вижу.

– Я уже сам думал об этом. Но что при этом произойдет? В его крови и тканях сейчас столько углекислоты... Если бы хоть к утру произошло насколько бы риск был меньше! А сейчас... Как он прореагирует на кислород? И так кома...

Тая морщит лоб: что у них там в аптечке? Есть ли сердечностимулирующие?

А парни все никак не могут закрутить на баллоне с азотом проклятую гайку - конечно, сорвали резьбу. Вспотели даже... А секунды идут, идут... И вдруг я вспоминаю примечание к инструкции по разгерметизации: в случае аварийного вскрытия гермокамеры о случившемся немедленно, в любое время суток доложить руководителю программы. Хлебникову.

Городской телефон в углу - на столике. Номер хлебниковского телефона я, кажется, не забыл: 52-73-08.

– Алло! Ответила жена.

– Григория Васильевича. Побыстрее, будьте добры. Здороваться, а тем более объясняться - нет времени.

– Сейчас, Александр Валерьевич.

Значит, узнала. Ладно, потом принесу извинения.

– Что случилось?

– Кома у Куницына. Некомпенсированный ацидоз. Эксперимент прекращаем.

– Остальные?

– Пока в норме. Но...

– Что решили делать?

О проклятье! Я же сказал...

– Разгерметизируем камеру.

– Ни в коем случае!

– Да ты что... Что?!

– Выводите Куницына через аварийный шлюз. Я выезжаю.

Бросил трубку - короткие гудки.

Аварийный шлюз? Где он, этот полиэтиленовый мешок? Да пробовали ли его хоть раз пристегивать к люку?

– Александр Валерьевич, азот готов.

Парни справились-таки с гайкой. Справились...

– Отворачивайте баллоны с кислородом. К люку! Азот тоже.

На лицах ребят недоумение. Да, я понимаю... Где же аварийный шлюз?

Тая вцепилась в мой халат:

– Ты с ума сошел!

– Будем выводить через аварийный шлюз. Отпустила. Сообразила. Слава богу, вот он, шлюз, сложен в ящике.

– Ребята!

На помощь бросаются все трое - только Тая у самописцев.

– Быстрей, быстрей!

– Шлюз к гермокамере крепится липкой лентой. Дурацкая конструкция, не мог Боданцев придумать что-нибудь умнее... Конечно, если бы не спешка, ленту можно было бы клеить ровно...