Зелёная земля

я отпускаю на свободу

мои дремучие заботы,

мои гремучие дела.

И улыбается душа -

в преддверии прогулок пеших,

и надо мной уже трепещет

крыло бумажного плаща.

* * *

Тут можно сократить, тут – просто снять.

Я ничего не буду объяснять:

всё это были не мои слова -

так светит солнце, так растёт трава.

И если что не так – я ни при чём:

так распевала птичка над плечом,

так утверждала ветка бузины,

с которой мы давно уже дружны.

А если о душе… то что ж – душа?

Душа, легонько крыльями шурша,

всё время хоть и близко, да не здесь -

и точно знаешь, что была! А есть?

Я знал одну букашку – и она

любила ныть до самого поздна

о том, что счастья в жизни не нашла, -

а тоже ведь летуча… Как душа.

Я ни за что не отвечаю сам,

я переменчив, я Марсель Марсо -

а если что не так и написал,

то измените… нет, забудьте всё.

* * *

Вот и мы нагулялись: присядь

на бессонную снежную гладь,

на бездомную эту скамью

неизвестной земли на краю.

Ненадолго останемся тут,

где отважнейшая из минут,

парой крыльев смешно семеня,

норовит улететь от меня…

пусть её! Не удержишь, не тщись

всех минут этих, цепкая жизнь,

всех рисунков, всех видов письма,

на какие способна зима:

всё равно от тебя ускользнёт

в стрекозиных прожилочках лёд,

и за все за твои за труды

на ладони – лишь капля воды.

* * *

Ах, память, память… за тобой

возок с трофеями – из рая:

кольнула Первая любовь,

задела крыльями – Вторая:

так, значит, живы до сих пор

те небеса, слова и даты -

хоть жизнь себе во весь опор

давно летит ещё куда-то!

А то, случается, стегнёт

совсем уж беспощадной плетью:

я узнаю твой знойный гнёт,

любовь – мучительная, Третья;

или повеет холодком:

любовь Четвёртая – шалунья,

она была ночным цветком

и расцветала в новолунье.

Притом что со стены любой -

напоминая чем-то что-то -

всё смотрит Вечная любовь:

забыл, которая по счёту.

ИМЯ

Анастасия

Ты не ходи по траве босая

и не сметай облака рукою,

а погляди-ка, что тут такое:

тут воскресенье, Анастасия.

Мы под суровыми небесами,

вдоволь накушавшись валило да,

помню, не раз уже воскресали,

Анастасия… да не надолго.

Нынче всё будет совсем иначе:

мы уже больше не поддадимся

ни темноте сумасшедшей ночи,

ни золотой тесноте единства.

Все безделушки детского сада

сложим в какую-нибудь шкатулку:

в них всё равно ведь немного толку…

Правда, нам много-то и не надо!

Будем как голуби и как дети -

чистые перья, лёгкие крылья,

райские кущи… дескать, владейте,

дескать, бездонен рог изобилья.

Да не пойдёт наша жизнь на убыль,

в новые пропасти нас бросая, -

или тогда уж опять – погибель

и воскресенье, Анастасия!

Дарья

Вышел на берег старый дурень,

у него и молитва – дурья:

смилуйся, государыня Дарья,

не руби мою жизнь под корень!

В ней полно драгоценного скарба:

и стихи, и глупенькие рисунки,

и весёлые железные санки,

и былинка по имени Верба,

и патрон от угасшего фугаса,

и лампадка, покрытая гарью…

Смилуйся, государыня Дарья,

не лишай меня этого богатства,

этого хрупкого порядка,

этой комнатушки с решёткой,

этой моей песенки – шаткой,

как из тростника загородка.

Уходи, не стой у порога,

не ищи последнего слова -

дверь, уже открытая, слева,

мы почти не знаем друг друга…

Помоги жуку-скарабею,

чтоб он, государыня Дарья,

свой проклятый мир покидая,

не сорвался вслед за тобою!

Марта

Мысли спутаны и смяты:

камфара, ментол и спирт,

холодок нездешней мяты,

март в саду, и в марте – мирт.

Зелень вечности – и талый

снег, цветочная пыльца…

песни Марты, Марты милой,

песни Марты без конца!

Госпожа моя богиня,

врачевать – тяжёлый труд…

У ангины есть сангина,

а у Марты – изумруд!

Госпожа моя богиня,

Вам ли поправлять постель?

У ангины георгины,

а у Марты – иммортель!

И всего, что есть у Марты,

невозможно описать:

на окне у Марты утро,

под окном у Марты сад,

а в перстах – попеременно -

то источник бытия,

то источник Иппокрены,

то чужая жизнь моя.

Вероника

Всё хорошо и правильно… однако

ты не умеешь видеть подоплёк -

что знаешь ты о жизни, Вероника,

Veronica, былинка, стебелёк!

Ты ничего не знаешь, Вероника,

ты просто так растёшь себе в миру -

и жизнь свою колышешь одиноко

среди больших растений на ветру.

В родстве с тобой далёкая звезда лишь,

да и она не помнит про тебя:

что ты своим незнаньем побеждаешь

всю грозность и громоздкость бытия.

Прошу тебя… не знай и, ради Бога,