Зелёное пальто

Когда мы шли по пустынной территории Кремля, глаза у вновь назначенного губернатора разгорелись. Он чуть не бегом помчался к зданию обкома партии, а подбежав, стал руками и ногами стучать в дверь.

Старшина сердито открыл дверь. Но, увидев меня, заулыбался.

Подумал, что я пришел прикупить очередной стул.

Химик, суетясь, тут же сунул ему в руки Указ президента.

Старшина улыбаться перестал. Взял Указ, прочитал и неожиданно нырнул назад в здание, резко захлопнув дверь.

Будущий губернатор подергал-подергал дверь, постучал по ней, посмотрел на меня и сник.

Я тоже для порядка два раза пнул дверь.

Потоптавшись еще немного, мы, не глядя друг на друга, решили уйти восвояси.

Но тут дверь здания обкома партии резко распахнулась, и старшина отутюженный, выбритый, в полной парадной выправке, отбивая подошвы, строевым шагом подошел к химику.

Тот от испуга спрятался за меня.

Милиционер же, приложив руку к козырьку, рявкнул во все горло:

– Товарищ… то есть господин Губернатор, охрана бывшего здания обкома КПСС в надежных руках, – и, покосившись в мою сторону, добавил уже тише: – за мое дежурство происшествий не случилось.

Новоиспеченный губернатор, поняв, что бить его не будут, выглянул из-за моей спины, отдал честь старшине и тут же назначил его начальником всей охраны Кремля, а заодно присвоил ему звание майора.

И вот кремлевские двери открылись, и губернатор, пока еще робея, вступил в свои владения.

Лифты не работали, и мы, петляя по лестницам и гулким коридорам, пешком поднялись на пятый этаж здания. Погремев связкой ключей, только что назначенный начальник охраны открыл кабинет первого секретаря обкома партии.

Губернатор тут же прошел за письменный стол, к «вертушкам» [22] , и стал глазами искать себе кресло. Я быстро переглянулся с новым начальником охраны и подвинул губернатору простой стул. Он недовольно поджал губы. Старшина, то есть уже майор, увидев недовольное лицо шефа, стремглав бросился из кабинета и притащил точно такое же кресло, какое продал мне. Я, помня, каким тяжелым было купленное мной кресло, попытался ему помочь, но это, принесенное, оказалось обыкновенно легким. И помощь моя не понадобилась.

Губернатор, оглядев стройный ряд телефонных аппаратов с гербами Советского Союза, сел. Но не на стул, поданный мной, а в принесенное для него кресло. Потом поднял одну из трубок спецсвязи, представился:

– С вами говорит губернатор Нижнеокской губернии, только что назначенный лично Президентом Российской Федерации… Да именно… господин генерал. Так что прошу ко мне на доклад в Кремль, немедленно.

Положил трубку и так задумчиво посмотрел на нас.

Затем, устало, махнул рукой:

– Майор, идите работайте.

Когда тот вышел, опять взял трубку, но с другого гербового телефона, услышав голос, зажал рукой динамик, посмотрел на меня и сказал:

– Свободен.

Я поклонился и, развернувшись, вышел. Спустился вниз. Попрощался со старшиной, который уже пришивал майорские пагоны, и направился к себе в Башню.

А вот теперь уже заматеревший губернатор вышел к нам – народным избранникам – из своего кабинета модно подстриженным, без кудрей и в пиджаке от Юдашкина [23] .

Начав и закончив свою речь о торжестве демократии под его руководством в нашей Нижнеокской губернии, он милостиво отпустил нас делать его народ еще счастливее, а депутата по 29-му округу попросил задержаться и пройти с ним в кабинет.

Все начали вспоминать, чей это округ.

Конечно, он был мой.

Я сразу затосковал, вспомнив злополучное кресло, нисколько не сомневаясь, что старшина меня сдал.

Сколько раз я хотел его вернуть и все никак не мог придумать, под каким предлогом. Один раз ночью даже приволок это чертово кресло к входу в наш нижнеокский «Белый дом». Но утром мне его вернули как «неразменный пятак».

Тогда я отослал его на свою малую Родину – в барак, где родился и вырос. Уж оттуда-то, я был уверен, его ни-кто никогда мне не вернет.

Так, мучая себя догадками, я, депутат 29-го округа, грустно поплелся за губернатором.

Кабинет было не узнать: стены отделаны карельской березой, мебель инкрустирована золотом, кожа на креслах и подлокотниках с благородным итальянским переливом. «Фу, – облегченно вздохнул я, – зачем ему теперь то кресло из дешевой русской березы».

– Слушаю Вас, господин губернатор, – с полупоклоном обратился я к первому лицу области.

– Скажи, а почему у тебя на Башне нет моего портрета?

От столь неожиданного вопроса я разволновался еще больше.

На всякий случай еще раз поклонился губернатору и вдобавок зачем-то шаркнул ножкой. Увидев мое смущение, переплетенное с полным непониманием глубины вопроса, губернатор пояснил:

– У тебя на Башне, в нише над входом в мой Кремль, нет моего портрета.

Тут до меня дошло: точно, над самым входом в Башню, в нише размером метр на полтора у меня, висят тарифы на вход и въезд.

Раньше, до революции, в этой нише была икона, а после революции большевики повесили портрет Троцкого, потом Ленина, затем Сталина, Хрущева, Брежнева, Андропова, Черненко, Горбачева [24] и наконец опять Ленина, с надписью «Вперед к победе коммунизма!».

– Виноват, господин губернатор, исправимся, – заверил я.

На следующий день мои рабочие, сняв тарифы, повесили огромный портрет нашего губернатора с призывом «Вперед к победе капитализма!»

К вечеру мне позвонили и сказали, что господин Губернатор доволен.

А тарифы я перевесил чуть ниже губернаторского портрета. Кстати, заодно и повысил стоимость прохода в Кремль на десять процентов. За портрет и лозунг.

Теперь, когда с губернатором все уладилось и сердце мое успокоилось, я с рвением окунулся в депутатские дела.

На первом же заседании Думы группа демократически настроенных депутатов вышла с предложением принять закон «Об установлении статуса депутата пожизненным и наследованным».

Это предложение нашло горячий отклик в сердцах всех депутатов: и правых, и левых. И мы за него проголосовали единогласно. И верно, чего ерундой заниматься: выбирать, голосовать, тратить на это время и средства.