Зелёное пальто

Но эти консультации быстро прекратились.

Сексопсихолог оказался физически хиленьким и не смог проводить практические занятия с той нагрузкой, которую от него требовали дамы.

Зато модельный бизнес для любовниц пошел легко.

Приехал один известный модельер «голубых» кровей и одним своим именем возбудил всех нижнеокских модниц.

Теперь дамы целыми днями табунились на показах мод в «Дамском клубе».

А мужам города в это время стало не до любовниц и не до жен. Из Москвы поступило указание всем назначенным губернаторам срочно пройти через демократическую процедуру, то есть выборы.

Губернатор тут же создал штаб, а чтобы голосование прошло быстро, слаженно и верно, всем жителям области, кто будет голосовать за него, его штаб решил перед выборами выдать по новому ботинку на правую ногу.

А ботинки на левую ногу электорат получит уже после того, как химика-губернатора изберут заново.

Ботинки эти года два валялись на складе обанкротившейся обувной фабрики, никому ненужные. Штабные губернатора их изъяли и ловко раздали избирателям.

Господина губернатора переизбрали.

Народ ломанулся в Кремль за левыми ботинками. Поперли, ясно, через мою Башню. Из Кремля позвонили, чтобы я никого не пускал. Я не пустил.

Всю площадь перед Кремлем запрудила многотысячная толпа, жаждущая левого ботинка. Самые активные пришли полуобутыми в одном правом ботинке в надежде немедленно надеть левый ботинок.

Правда, было несколько сот одноногих правшей. Но они не возмущались, а только поддерживали своих коллег – одноногих левшей, тем вообще не дали правые ботинки, потому что у них не было правой ноги. И они вдвойне считали себя обделенными, громко стучали костылями и требовали по два левых ботинка.

В Кремле все обитатели здорово перепугались.

Оказалось, что левых ботинок никогда и не было на складе обувной фабрики.

Фабрика потому и обанкротилась, что два года выпускала только правые ботинки. Сломался чешский станокавтомат, который шил и клеил изделия на левую ногу.

Левые ботинки как бы были, но только в виде подметок, стелек, каблуков и шнурков.

Кто-то стуканул в Москву. Из Москвы стали названивать маршалы и генералы, предлагать помощь в виде эскадрильи бомбардировщиков. Губернатор отказался от этой помощи, сообразив, что это предложение скорее провокация и исходит от его столичных недоброжелателей.

И наверняка эскадрилья бомбардировщиков разнесла бы в щепки не повстанцев, а сам Кремль. Впоследствии сославшись на «человеческий фактор», ошибку летчиков.

И тут наиболее напуганные члены избирательной команды губернатора решили выдавать разгоряченному электорату вместо целых левых башмаков их части: подметки, шнурки и стельки.

Народ еще больше возмутился, закипел и начал готовиться к штурму Кремля.

Ров под стенами стали закидывать предвыборной печатной продукцией. Из рекламных щитов кандидатов в губернаторы соорудили легкие и прочные штурмовые лестницы.

И когда первые повстанцы уже были на кремлевской стене и стало казаться, что власть вот-вот падет, на площади перед Кремлем вдруг возникла громкая возня и от-туда потянуло селедочным запахом. Кто-то закричал:

– Братцы, там на площади селедку иваси бесплатно раздают!

Народ дрогнул. И дрогнув, хлынул, ломая лестницы, назад на площадь, за селедкой.

Оказалось, это верный друг и помощник губернатора, ударник капиталистического труда, вывалил целый КамАЗ селедки посреди площади.

Правда, история с этой селедкой была темная.

Дело в том, что водитель на КамАЗе сам, когда выпрыгнул из фуры с селедкой, был в одном правом ботинке. Не исключено, что он тоже был в числе повстанцев и наверняка хотел своей фурой протаранить кремлевские стены, но, совершив крутой маневр, опрокинул фуру. Хотя ударник капитализма утверждает, что его водитель просто потерял левый ботинок.

А по другой версии, именно он, водитель, был зачинщиком бунта, причем по прямому указанию все того же ударника капитализма, который сам метил в губернаторы.

Вот так перевирается история, которую мы будем изучать в школе. Со временем в учебниках будет сплошное вранье.

А истина – вот она… в этой самой книге.

Пока разбирались с селедкой, я быстро смекнул в эту пору башмачного восстания, что делать. Было понятно, что электорат, наевшись селедки, вспомнит о недоданных левых ботинках, а вспомнив, опять пойдет на штурм.

Тогда я снял свой родной левый ботинок, разул всех своих близких и стал левые башмаки швырять с Башни в толпу, объедающуюся селедкой. Перепуганные чиновники, вдохновленные моим самопожертвованием, а также желанием выжить и усидеть в Кремле, быстро разулись и тоже стали метать свои левые башмаки через кремлевскую стену.

В итоге башмаков хватило всем восставшим и даже осталось немного сотен лишних.

Оказалось, что чиновников в Кремле больше, чем жителей в городе. Народ обулся, вычистил площадь от селедки и поплелся по домам пить воду из-под крана.

Так я спас Кремль.

Но медаль за спасение Кремля мне не дали.

Хотя на губернаторский бал по случаю победы над «башмачным бунтом» приглашен был.

Придя на бал, я встал на парадной лестнице где-то посередке, не высоко и не низко, как и подобало по статусу и состоянию.

Губернатор поднимался по ступенькам, всем милостиво кивая и никого особо не выделяя. За ним шествовала свита из вице и замов, директоров департаментов, начальников управлений, комитетов, отделений, групп, специалисты всех видов и категорий.

И вдруг губернатор с радостным стоном, широко раскрыв руки, бросается в мою сторону.

Я обрадовался. Значит, не забыли.

Но он, не обращая на меня никакого внимания, схватил и стал обнимать управляющего банком, что стоял рядом со мной. Да так неистово, что это действо стало казаться интимным.

Жена банкира, приревновав, тоже стала прижиматься к своему мужу, но со спины.

Так они и сплелись в тройственный дружный комок.

Все приглашенные на бал были удивлены.

Все знали этого длинного, худого банкира только как человека, внешне похожего на губернатора.

Но не более.

В молодости этот банкир с упоением пел на комсомольских вечеринках: «И Ленин такой молодой и юный Октябрь впереди…», а сейчас держал в своем банке воровской общак.

Да и уставной капитал банка был краденый, из конверсионных денег, которые были получены от американцев на переоборудование наших военных заводов в гражданские. Но раз полученные деньги были деньгами наших бывших врагов, то их как бы и не грех было украсть.