Зелёное пальто
Шрифт:
Еще лейтенантом, в военном училище, он преподавал на спортивной кафедре и мечтал стать тренером по лыжам. Но начальник училища почему-то не любил лыжи. И вообще ставку тренера по лыжам на спортивной кафедре сократил. Расстроенный лейтенант, будущий маршал, пошел устраиваться в гражданский вуз. И уже договорился в Сельхозинституте, что его возьмут тренером по лыжам. Но когда пришел увольняться, начальника училища сняли. А новый начальник училища лыжи любил и его не отпустил и даже поставил командиром лыжной подготовки курсантов. А потом судьба распорядилась так, что сейчас он – маршал да еще министр
Закончив этот рассказ, он даже всплакнул от горя.
На следующий день в Даголыс стали съезжаться высокие чиновники из Москвы, а также президенты близ лежащих республик.
Мои директорские апартаменты стали напоминать горный аул во время свадьбы.
Один «хозяин» только что выделенной в самостоятельное государство республики все возмущался, что там, в Москве, его земляк (правда, из другого тейпа), сидя в Верховном Совете, никак не дает ему звание генерал-лей тенанта. И он должен ходить позориться в генерал-май орских погонах. Хотя соседу, такому же президенту, такой же республики, уже присвоили генерал-лейтенанта. И что если такая несправедливость будет продолжаться дальше, он со своим народом совсем выйдет из состава России и сам себе тогда будет присваивать воинские звания, хоть маршала. При этом выразительно посмотрел на министра обороны, залитого мартини по горло. Взвинтив себя своей пламенной речью, он оделся и ушел. А уходя, сказал маршалу:
– Ты там так и передай, со мной шутки плохи! Или звезда или Россия! – и выразительно постучал себя по генеральскому погону.
Правда, тогда особого внимания на этот демарш ни-кто не обратил.
Подумали, что человек просто разнервничался. Время пройдет, успокоится.
А зря.
Надо было дать ему эту вторую генеральскую звезду.
Одна подпись. И нет войны.
Вскоре присоединился к нам и нижнеокский губернатор.
Но здесь он был уже другим. Тихим, скромным, больше заискивал и просил чего-то у московских министров.
Правда, в пьяных дискуссиях выдвигал и свои идеи, которые не всем нравились. Например: говорил, что надо распустить армию. «Кому она нужна – наша бедная и пьяная Россия. Никто нападать на нее не будет, что завоевывать-то? Пьяниц и заросшие поля?»
И что милиции не надо. «Кого защищать-то? Кругом одни нищие. Ни у кого ничего нет, кроме клопов и тараканов».
Что пройдет время, появится устойчивый класс капиталистов, они и создадут для защиты своих капиталов свою милицию, полицию и армию. «Рынок сам все отрегулирует…»
Его горячо поддерживали два его друга.
Один модный политик, создатель прогрессивной Фруктовой партии. Он брался за триста дней привести Россию к полному торжеству капитализма.
Говорил и все жрал яблоки.
Причем зеленые. Смотришь на него, и скулы сводит.
Другой его приятель был внучком известного писателя. Он во время путча ходил по Белому дому с книжкой деда. То размахивал ею, как гранатой, то прикрывался ею, как бронежилетом. Вот тогда его, такого оригинала, и заметил наш будущий Президент, который в детстве зачитывался книгами его дедушки.
Заметил и поставил внука премьером России.
Вот такая у нас была веселая компания в Даголысе.
Отдыхали весело, с водкой, банями и даже драками во время споров
и дискуссий.Правда, дрались только демократы и дрались только между собой.
Один во время таких боев метко кидался яблоками, другой бил противников по головам книгами своего великого деда.
В основе своей этот народец был физически хиленький. Поэтому на других не задирались.
Я же в их спорах не участвовал. Занимался подводным плаванием. Перед очередным погружением меня и поймал нижнеокский губернатор.
Перехватив за трубку моего акваланга, стал звать назад, в Нижнеокск. Башню обещал вернуть и Центральный рынок. И все головой крутил и спрашивал: а где остальные члены моей семьи? И на что я сейчас живу?
И как это я вдруг разбогател после того, как у меня все отобрали в Нижнеокске?
Мне его любознательность очень не понравилась. Не пронюхал ли он про кресло из его кабинета? Чтобы он отстал, пришлось пообещать, что я скоро вернусь к нему в отчину. Там и поговорим.
Губернатор сразу повеселел.
И стал куда-то звонить и какие-то «отбои» давать по телефону. Что, мол, «клиент», скоро сам приедет и за все ответит.
А когда я его спросил:
– Это я, что ли, «клиент», и если «клиент», то за что должен ответить?
Он перепугался, думал, что я ничего не слышу в костюме аквалангиста, и стал, запинаясь, разъяснять, что «клиент» и вправду я, но «клиент» для ресторана, где будет торжественный банкет в честь моего возвращения. И что ответить мне предстоит не «за всё», а «на все» вопросы нижнеокских журналистов, которые ждут не дождутся родоначальника народного капитализма, то есть меня, на своей родине.
Тут рядом, правда, тоже в акваланге, ждал меня для совместного дайвинга генеральный прокурор, бывший мой однокурсник, с которым мы в Ленинграде перевозили мебель одной тети, заведующей детским садом. Он услышал наш разговор, а особенно тональность, повернулся к химику-Губернатору, шлепнул меня по резиновой спине и веско заявил:
– Его обидишь, – показывая на меня, – обижусь я!
В конце концов этот табор из высшего российского эшелона мне надоел, а еще «химик» разбередил мне сердце расспросами о семье.
И я решил смыться.
Бросить все.
Поездить по свету.
Отыскать свое семейство.
Но казак-губернатор, почуяв это, вывел меня на разговор и предложил «Даголыс» выкупить. Я спросил о цене. Он ответил, что деньги не самое главное. А главное – дружба и взаимопонимание между хорошими людьми.
Я посчитал карманные деньги, прогулялся с бухгалтершей по крыше и… согласился.
Пора было заводить новое свое дело. Душа творчества просила.
К тому же мне пообещали поддержку все московские чины. Мои гости в Даголысе.
А это много значило.
После оформления Даголыса в мою собственность главный бухгалтер заказала вертолет, и мы с ней полетели в самое заповедное место Кавказа – Салах-Абул… где нет дорог и людей, где чистый воздух, прозрачные реки, душистые травы и непуганые звери.
Решили там уединиться на несколько дней, переварить произошедшее.
Приземлились у одинокой избушки старика-пасечника. Отпустили вертолет. И окунулись в мир тишины, гор и сказочной природы.
Пасечник встретил нас как родных.