Зеленое солнце

Потом связь у него пропала. Надолго. В этих чертовых лесах она никогда нихрена не ловила. И он с ума сходил от мысли — вдруг Милана перезвонила, а он недоступен.

Не перезвонила. В этом Назар Шамрай убедился уже в следующие сутки, когда возвращался в усадьбу. Телефон был тих и глух. А он сам — измотан до невозможности. И тоже — тих и глух. Ничего не слышал. Думал только о том, чтобы доехать до дома. Вцепился в руль и пялился на ночную дорогу, выжимая из автомобиля максимум скорости. Если он не поспит хотя бы пару часов, то точно навернется где-то, найдут потом у обочины, мамочка будет плакать.

А кто еще будет плакать? Милана? Будет? Нет? Ему показалось на мгновение, что он видит ее перед собой. Прямо там, впереди, на убегающей ленте дороги. В белой сорочке и в венке из полевых цветов, какой она была однажды. Какой уже, может, и не будет.

Наз раздосадовано усмехнулся и понял, что реально засыпает.

Мимо промчалась фура, свет которой почти ослепил. Он вздрогнул, выругался так, что маме и правда лучше не слышать, и замотал головой, приходя в себя.

Съехал с трассы. И, продолжая сжимать руль изо всех сил, напряженно вглядывался в ночь и пустоту, которой та была наполнена. Прохладная, даже почти морозная, полная призраков. Назар никогда ничего не боялся, никогда и ничего, кроме одного раза — когда думал, что его отец умер. Что он его убил. А сейчас испытывал страх сродни тому, уже забытому, оставшемуся в прошлом. Он пронзил тело внезапно после того, как Назар встрепенулся, едва не заснув. Был очень сильным, забивающим все прочие мысли и чувства. И отчетливо проступал среди кустарника у обочины, освещаемого светом фар его собственной машины. Сам виноват. Во всем — сам виноват. Как тогда, с Иваном Анатольевичем. Когда своими собственными руками…

Ведь жалел же. Всю жизнь жалел. И не исправить.

Длилось это чувство всего несколько секунд и так же быстро растворилось. Будто бы его унес порыв ночного ветра, заставивший зашелестеть, зашептать напоследок что-то зловещее облетающую с ветвей листву и пригнул к земле пожухлую траву, а та и рада гнуться.

Что было после, Назар уже не помнил. Заснул, откинувшись на сиденье. Дерьмовая идея дрыхнуть вот так, в салоне на обочине, но его физических сил не хватало на то, чтобы бороться дальше. Наверное, эта усталость и спасла его от ночных демонов. Спал он теперь без сновидений. А когда проснулся — в права вступил следующий день. Прохладный, дождливый, пробирающий сыростью до костей. Назар потянулся к телефону, который по-прежнему молчал. Молчал, потому что Милана не перезванивала и не писала. Он из голого упрямства снова набрал ее, но, как и в предыдущие разы, без толку.

Черт с ним. Встретятся — поговорят. Не отвертится. Даже если он вчера перегнул, она все равно не сможет ему отказать в разговоре сегодня.

Сегодня они наконец увидятся.

Сегодня.

Назар вдруг улыбнулся. Приоткрыл окошко машины. Вдохнул влажный воздух, наполняя им легкие дополна. В лесу что-то чирикало, несмотря на погоду, жизнерадостно. А потом взлетела сойка, пронеслась низко, прямо перед лобовым стеклом машины и исчезла. Ехать. Надо ехать. И чем раньше он выберется, тем лучше.

До усадьбы он добрался быстро, сгонял в душ, бросил несколько футболок и смену белья в рюкзак, соорудил и сожрал пару бутербродов, потому как готовить времени не было. А еще совершенно искренно возрадовался, что мать не успела вернуться, иначе обязательно устроила бы ему ту еще головомойку. А так о его отъезде скажет дядя Стах. Нет, она, конечно, обидится, что лично не предупредил. Но слушать ее причитания в очередной раз Шамрай не хотел. Впрочем, Стаху отзваниваться Назар не стал тоже — иначе разговор затянется, а выехать ему нужно было сейчас.

До Кловска из Рудослава пути часов шесть, если добираться машиной. Это по железке — всю ночь трясись, а столько терпения у Назара точно не было. Он и шесть с трудом продержался — гнал. Что найдет в конце пути — не имел ни малейшего представления. Он в Кловске-то никогда не бывал, чтобы хоть как-то ориентироваться. Все, что у него было — адрес «нашей» квартиры, который Милана когда-то скинула ему сообщением. И навигатор, наличие которого выручило.

В итоге к столице подъезжал уже сильно после обеда, а потом бесконечно петлял сумасшедшими столичными улицами.

Города — нихрена не видел. Не успевал за городом. Запутался в развязках, понимая, что то ли карты, вшитые в операционку, устарели, то ли сам идиот. Несколько раз тщетно пытался дозвониться до Миланы, которая ему так и не отвечала весь день, а потом ее телефон оказался и вовсе выключенным. И наконец выяснил, что почти час кружил вокруг нужного отгроханного у реки жилищного комплекса, несколько раз проехав мимо.

Выдохнул только припарковавшись во дворе. Запоздало подумал, что надо было, наверное, что-то привезти. Цветы хотя бы купить. А он и правда дикарь, гнул свою линию, пока не долбанулся со всей дури. Выбрался из салона. И то ли в Кловске было теплее, то ли погода за почти уже прошедший день улучшилась, но воздух, коснувшийся его лица здесь, показался совсем иным, чем с утра, в промозглом лесу намного западнее столицы.

??????????????????????????Подъезд тоже угадал с трудом. Пришлось спрашивать у местных обитателей. Пользоваться домофоном Назар Шамрай в свои двадцать три года не только не умел, хотя интуитивно все было ясно, и схема на аппарате наличествовала, но не стал даже пробовать — повезло, что кто-то как раз выходил на крыльцо. Так и оказался внутри, в просторном холле первого этажа, с консьержем и огромным современным лифтом.

Восемнадцатый этаж. Cool. Миланкиным голосом.

А цветы все же зря не додумался купить. Все-таки лучше бы с ними. Тем более, реально виноват.

Назар прошел коридором, вдоль которого, почему-то напоминая гостиницу, располагались входные двери с номерками квартир. Нашел нужную. На секунду замер, искренно надеясь, что Милана дома и откроет. Эффект неожиданности ведь должен сработать?

И вдавил кнопку звонка, слыша, как тот разливается трелью внутри. А потом прозвучали шаги. Чуть тяжелые или это только так казалось.

«Звукоизоляция не фонтан, конечно», — успел подумать Назар, прежде чем дверь перед его носом распахнулась. И прямо перед собой он увидел такого же замершего, как сам, мужика, недоуменно уставившегося на него. Рослого, широкоплечего, с хорошо развитой мускулатурой и, соответственно … в одних черных боксерах, облепивших тело.

— Олекса? — севшим голосом спросил Назар после секундной паузы.

— Игорь, — представился незнакомец и неожиданно широко ему улыбнулся: — А вы к Милке? Проходите, я как раз ее жду.

— Что значит — жду? Милана где?

— Да шляется где-то, сам не в курсе. Эти бабы… Как утром свалила, так и нету. Да ты проходи, а то холодно! Милка моя все равно еще где-то в пути.

Через секунду ему стало не только холодно, но и больно. Назар со всей дури зарядил Игорю в нос. «Моя» — его добила. Как приговор им обоим. Потому что второй удар, пришедшийся в живот, этого урода подкосил и уронил на пол.

— Милана терпеть не может, когда ее имя сокращают, учти на будущее, — рявкнул Назар и, развернувшись, стремительно рванул к лифтам, не видя и не слыша уже ничего. Мудило, вроде бы, кричал что-то вслед… или громко стонал, приходя в себя. Но какая разница.

Какая, блядь, разница.

Уже больше ни в чем никакой разницы нет. Потому что сейчас его прикончили. Одним коротким словом «моя».

Квартира была «наша». А Милана была — «моя». Но не его.

Да и он — больше не он. Он теперь — отчаяние. Одно сплошное отчаяние.