Зеленый берег

— А где же Зиля? — перебила Гаухар многословного старца.

— Невестка, где Зиля? Ты ее в магазин послала, что ли?

— Наверно, на улице, отец, где же ей быть.

За чаем Гаухар осторожно спросила об Акназаре.

— О чужом ребенке, Гаухар, нельзя плохо говорить, — отвечала женщина. — На днях Талия, кажется, замуж вышла. В доме у них и без мужика тесно было. Так вот Акназар у нас ночевал.

— Это мать попросила о ночевке?

— Ну, разве Талия придет с просьбой! Гордая очень. Она, наверно, и до сих пор не знает, что иногда Акназар у вас ночует.

— Как же это?1 — поразилась Гаухар.

— Очень просто. Талия уже сколько раз твердила ему: «Твое место в каменном мешке, бандит этакий».

— Ты о ком говоришь, невестка? — опять вмешался старик.

— Да все о том же Акназаре, отец.

— А-а, Акназар… Огонь мальчишка! Если бы по «пал в руки к хорошему отцу, вышел бы из него башковитый человек. Да отца-то нет, вот беда!

— Мальчишке нужен отец, — согласилась женщина. — Что поделаешь. Аралбай был добрый человек, только у Талии характер слишком уж неровный.

— Мало сказать — неровный, — вмешался дед, — правду говоря, без всякого удержу характер. Как-то детом я посоветовал ей, чтоб присматривала за Акназаром. Она аж позеленела. «Ты, говорит, разве еще не подох?..» Опозорила мою белую бороду! Где это видано, чтобы так издевались над стариком! Такой уж человек, что упаси боже. Вот ребенок… Разве ребенок отвернулся бы от хорошей матери? Никогда! Детская душа — она привязчивая.

На следующий день Гаухар велела Зиле остаться после уроков. Девочка, разумеется, не ослушалась, но насторожилась. Она уже знала, что учительница вчера была у них дома.

Акназар крутился возле учительницы и Зили, — как видно, хотел что-то сказать, но не решился. Насупился и вышел из класса.

— Зиля, как ты относишься к своему дедушке? — осторожно начала Гаухар. — Ты случайно не обижаешь его?

— Что вы, Гаухар-апа! Разве можно обидеть дедушку Рами!

— И никогда не кричишь на него?

— Нет же, нет! Он и сам никогда не ругается, Я ведь люблю дедушку.

— Конечно, и маму тоже любишь?

— Да, да!

— Маме трудно приходится — и за тобой, и за дедушкой надо смотреть. Да еще и в больнице работать, Ты, Зиля, помогай маме, слушайся ее.

— Я помогаю, Гаухар-апа. И слушаюсь тоже. Маму и в больнице все любят. Она ведь ни с кем не ссорится. Это тетя Талия злится на всех…

Должно быть сообразив, что сказала неположенное, Зиля вздохнула, потупилась.

Как ни старалась Гаухар, девочка больше не поддерживала разговор, все время молчала, готовая расплакаться. Гаухар приласкала ее успокоила и отпустила домой.

Зиля, взяв портфельчик с учебниками, чинно вышла из класса. Потом слышно было, как она побежала по коридору.

Гаухар остановилась у окна — отсюда хорошо видна улица. Сначала Зиля шла одна, но возле спортплощадки ее догнал Акназар. Вскоре они скрылись за углом.

Теперь ясно. Акназар замыкается в себе, сторонится одноклассников. Он опять дружит только с маленькой Зилей. Но разве это надежная опора. Он и дома одинок. Его не тянет к матери, куда подует ветер, туда Акназар и гнется.

Гаухар в тот же день написала матери Акназара письмо, пригласила зайти в школу. Талия не явилась и на письмо не ответила. Такое же молчание и после второго письма. Что делать? Было чрезвычайно удивительным и странным столь пренебрежительное и легкомысленное отношение к школе. Неужелв мать совсем не тревожило, что ее ребенок иногда по нескольку суток не ночует дома? Пока что он находит приют у соседей, а когда подрастет?.. Он не привык считаться с матерью скорее всего потому, что мать совсем не заботится о своем авторитете. Что же будет дальше?..

Гаухар зашла к директору школы. Не скрывая возмущения, рассказала все, что узнала о Талии.

Бибинур озабоченно выслушала молодую учительницу. Слушала и думала. Не так уж много лет прошло с тех пор, как сама Талия окончила семь классов в этой же школе. Училась, как говорится, ни шатко ни валко. Но в поведении ее тогда не было заметно ничего плохого, девочка как девочка. А потом Бибинур потеряла ее яз виду. За всеми бывшими учениками не усмотришь, для всех не запасешься советами. Да не каждый и нуждается в этих советах. Впрочем, Зеленый Берег не такой уж большой город, где личная жизнь людей могла остаться совсем не известной окружающим. До Бибинур, конечно, доходили слухи и о неудачном замужестве Талии и о ее крайне сварливом, скандальном характере. Но ведь Талия к тому времени уже не была ученицей и вряд ли могла бы прислушаться к словам директора школы.

— Что я могу сказать тебе… — после раздумья ответила Бибинур-апа. — Попробуй еще раз сходить к Талии. Если не подействует, возможно, обратимся, к помощи районо. Судьба ребенка заслуживает хлопот.

Гаухар не поленилась и зашла еще раз к Талии. И опять не застала ее дома.

На следующий день женщина эта сама явилась в школу. Одета по своему вкусу — нарядно, но слишком кричаще. Теперь и в маленьких городах люди стараются со вкусом одеваться. К сожалению, еще не всем это удается. Талия принадлежала именно к таким не удачникам. Она рассуждала просто; «Коль я красива, одежда у меня должна быть дорогой и броской». Впрочем, в школе Талия пыталась держаться скромно, даже приниженно.

Но Гаухар трудно было обмануть. В ее ушах все еще звучали гневные слова тетушки Забиры и деда Рами, обличавшие Талию.

Гаухар сдержанно поздоровалась с посетительницей, предложила ей стул, сама села напротив.

— У вас способный мальчик, — начала учительница, — ему почти все дается сравнительно легко, особенно рисование и диктант. Акназару не составляет большого труда и выполнение домашних заданий. Вообще он до сих пор не запускал учебы. Но опасно вот что… — Гаухар помолчала, стараясь, избежать резких слов. — Мальчик стал замыкаться в себе. Его не интересуют товарищи. По-моему, его нельзя оставлять в одиночестве. Это может кончиться плохо. Мне рассказывали, что были случаи, когда он по нескольку суток не ночевал дома… Это правда?

— Ах! — воскликнула Талия с явно притворным волнением. — Да разве я не знаю этого! Я ведь не чужая ему. У меня голова идет кругом, просто не знаю, как а подойти к нему. Мальчишка весь в отца. Аралбай был своевольный упрямец, каких не сыскать. Что я, женщина, могу поделать с таким непослушным сыном? Самое лучшее — отправить его в колонию, где учат дисциплине. У меня нет больше сил, делайте а ним что хотите.

«Настоящая мать ни при каких обстоятельствах не скажет о своем ребенке так жестко», — сейчас же подумала Гаухар. Она знала Акназара и была уверена, что он совсем не отпетый сорванец. Конечно, озорство входит у него в привычку, как некий протест против того, что он лишен материнского внимания и заботы, дом стал для него чужим. Тут поневоле озлобишься и замкнешься. Но махнуть на него рукой, добиваться отправления в колонию — это в данном случае излишне крутая мера. Мальчик далеко не потерян. Ведь дружит он с Зилей, находит с ней общие интересы». Подумав обо всем этом, Гаухар напомнила Талии о материнском долге, любви. Это верно — воспитывать мальчика — не легкое дело для одинокой женщины. Но если бороться за Акназара сообща, вместе со школой, с учителями….

— Да разве я не понимаю! — закатив глаза, воскликнула Талия. — Я ли не думала об этом! Я ли не надеялась на школу! Голова у меня гудит, как котел. А все от забот о мальчике. Ведь школа ничем не помогает мне. Не знаю уж, к кому обратиться? Разве это мыслимое дело мне, матери-одиночке, воспитывать такого дьяволенка? Если бы он хоть слушал, что ему говоришь, а то ведь знать ничего не желает. Придет из школы, бросит свои книжки — и сейчас же бежать. У соседей есть девчонка по имени Зиля, такая же разбойница. Вот они и сдружились, два сапога пара. Я бы эту девчонку…