Зеленый берег

— Ладно уж, тетушка Забира, не смущайте Вильдана. У теперешних-то женихов в кармане пусто, им только на руку, если невесты мало едят.

— Слышь. Вильдан, плохи твои дела, камушки в твой огород падают.

— Не беспокойся, тетушка Забира, я свою долю съем, а что говорите здесь, намотаю на ус: придет время — за все разочтусь.

Так, с шутками да со смешками, весело и задушевно, провели время. Такие встречи сближают людей. Не ошиблась Миляуша, позвав Вильдана в дом к тетушке Забире. А вечером молодые люди втроем пошли в кино. Этим и завершилась их встреча.

12

В здешних краях погода перед наступлением весны бывает очень обманчива. Вдруг начнутся метели, крутят несколько дней без передышки. Но вот выдалось какое-то особенное утро. И сразу все стихло, засияло солнце. Весь мир сверкает белизной, и на душе никакой тяжести. Все выглядит очень легким, мягким, теплым, хочется поваляться в пушистом снегу. В природе тишина и покой, воздух не шелохнется. На улицах городка только и слышен шорох лопат, расчищающих тротуары.

А ведь еще вчера невольно думалось: это низкое небо, вьюга, полумрак, заполонивший вольный свет, — все это установилось надолго. Сегодня, поглядите-ка, от мрачного наваждения не осталось и следа. Пройдут считанные дни — зажурчат ручьи, с шумом вскроются и помчатся реки. Взгляд невольно обращается к Каме: там еще сугробы снега, а под снегом толстый слой льда. Но именно этот лед и затрещит под напором весеннего половодья, необоримая сила весны разобьет лед в крошки, освободит от зимних оков Каму. Вздохнув всей грудью, река выйдет из берегов, устремится к своей старшей сестре — Волге. Свободно заплещут волны, величаво поплывут белые пароходы.

Из всего живущего на земле человечества с самым большим нетерпением ждут весну дети. Их взгляды устремлены в окно не только на переменах, но и во время уроков. Им дано слышать что-то волнующее и в шуме деревьев, и в крике воробьев. Едва возвестит звонок о большой перемене, ребята мчатся на улицу. Некоторые без шапок, без варежек, — начинается веселая игра в снежки, щеки у ребят розовеют, глаза горят.

Понятное дело, учительница живет интересами учеников, старается разгадать их маленькие тайны, их невысказанные желания. Открытые тайны иногда радуют учительницу, порой пугают.

Конечно, невозможно наблюдать с одинаковым вниманием за всем классом. Вот и сегодня Гаухар особо испытующе присматривается к Акназару, не забывает и о Зиле.

Пока что своим чередом проходит урок. Облокотившись о подоконник, Акназар напряженно смотрит в окно. Он будто и не слушает о чем рассказывает учительница. Но задашь вопрос — отвечает. И все же Гаухар обостренно чувствует: Акназар, будто наперекор людям и природе, не радуется вместе со всеми наступлению весны. Лицо его все больше мрачнеет; он по-прежнему замкнут и одинок. С Зилей, видать, опять поссорился, не смотрит на девочку, не отвечает на ее вопросы, из школы уходит домой один.

Гаухар слышала стороной о том, как Талия однажды вбежала в дом Зили, подняла там страшный шум, схватила сына за руку, уволокла его домой. «Нечего тебе околачиваться у чужих людей!» — кричала она на весь переулок. Но через два-три часа Акназар снова вернулся к Зиле. Дед Рами и мать девочки сказали ему: «Иди домой, не серди маму».

Самолюбивый Акназар, должно быть, понял это как запрещение бывать у Зили и очень обиделся.

Тогда Гаухар попросила Зилю рассказать, как было дело. Со слезами на глазах девочка объяснила:

— Мама и дедушка не прогоняли Акназара, сказали только: «Не оставайся ночевать у нас, не серди свою маму». Они разрешили приходить к нам днем, чтобы мы вместе готовили уроки. Но теперь Акназар и днем не заходит к нам, все свободное время проводит на улице.

Ученики жаловались на Акназара; то одному отпустил колотушку, то другому. Прежде за Акназаром не водилось этого, но с того дня, как Талия побывала в школе и устроила скандал, мальчик словно ожесточился: грубость, нервные вспышки, драчливость стали обычными для него. Мальчик портился на глазах у преподавателей. Стал плохо готовить дома уроки. К директору то и дело приходили родители учеников с жалобой на драчуна.

Гаухар чувствовала — назревает опасный кризис, В тревоге она направилась к заведующему районо Агзаму Ибрагимову.

— Надо принимать какие-то меры, товарищ Агзам, — взволнованно говорила она. — Я очень боюсь за мальчика. Он злобится все больше, возненавидел собственный дом. Он может сбежать куда-нибудь, в тогда никому из нас не будет оправдания. Знаете, вчера я была невольной свидетельницей очень характерной сцены… У вас есть время выслушать меня?

Агзам Ибрагимов молча кивнул.

— Ну, так вот… Я уже уходила из школы, но в коридоре у меня нечаянно расстегнулся портфель, чуть не выпали тетради учеников. Я расположилась на подоконнике, чтобы все аккуратно уложить. Слышу — за соседней колонной разговаривают два мальчика, один голове несомненно, принадлежал Акназару. Другой кому-то из одноклассников его. Акназар спросил мальчика, нельзя ли переночевать у него… Я знаю, товарищ Агзам, подслушивать нехорошо, тем более учительнице. Но ведь речь шла все о том же бесприютном Акназаре. И я уже не могла совладать с собой…

— Что ответил мальчик? — ровным голосом спросил Ибрагимов.

— Ответ был тоже любопытным. «Я позвал бы тебя ночевать, — говорит мальчик, — да нынче нельзя. Вчера отец очень расстроенный вернулся с завода. И мать тоже рассердилась. Даже телевизор не стали смотреть. Я еще не знаю, как там, дома, успокоились родители или нет». Оказывается, на этом заводе выдают зарплату без кассира. Разложат на столе деньги в конвертах, и на каждом конверте фамилия получателя. Подходит рабочий, берет свой конверт, проверяет деньги и расписывается в лежащей да столе ведомости. Вчера отец этого мальчика не обнаружил своего конверта на столе. Возможно, кассир не положил по ошибке. Но, может быть, у кого-то поднялась рука на чужой заработок. Завтра все выяснится. Слышу — Акназар спрашивает: «А раньше пропадали конверты?» — «Нет, уже третий год зарплату выдают без кассира, и пропаж не было». — «И охранника не было у стола?» — «Зачем же ставить охранника, коль рабочие сами наблюдают за порядком?..»

— Вы что же, — опять перебил Агзам, — собираетесь рассказывать об этом случае ребятам на уроке?

— Погодите, товарищ Агзам, вы, кажется, не совсем поняли меня, — возразила Гаухар. — Выслушав ответ приятеля, Акназар рассмеялся и сказал буквально следующее: «Ну и глупцы, что не поставили охранника, Три года не брали чужую зарплату, а на четвертый могли взять». Теперь вы понимаете, что встревожило меня? — взволнованно спросила Гаухар. — Значит, мой ученик не верит в честность, считает разиней того, кто распорядился не ставить охрану. Вот результат дурного влияния на ребенка со стороны матери. Ведь она только и знает, что твердит: «Все вокруг жулики и безделышки!» — тогда как сама крайняя эгоистка и стяжательница, а может быть, и на руку не чиста. Во что бы то ни стало надо как можно скорее избавить мальчика от губительного влияния.

На смуглое лицо Агзама набежала тень. Кажется, он принял близко к сердцу рассказ Гаухар. Не давал успокаивающих обещаний, не возмущался поведением непутевой матери Акназара, но спокойно и достаточно твердо сказал, что займется этим вопросом и сделает все, что можно. Гаухар и сама знала, как трудно в конце учебного года устроить ученика в интернат. Но раз выпал такой тяжелый случай, надо попытаться сделать невозможное.

И еще поняла Гаухар, что Агзам Ибрагимов, должно быть, знает жизнь и не привык бросать слов на ветер. Она вспомнила также, что Агзам, слушая, взглянул на нее пристально и глубоко. Гаухар даже смутилась. Что таится в этом взгляде? Возможно, — заведующий районо подумал: «Заурядная женщина не стала бы так волноваться за судьбу чужого ребенка». Хотя не исключено, что это был один из привычных его взглядов во время бесед с посетителями.