Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— В Арках по-прежнему идут бои, ваше величество, — докладывал он. — Но наших отрядов там практически нет. Гурки полностью захватили Три Фермы. Они переместили катапульты прямо к каналу, и прошлой ночью их зажигательные снаряды падали на центральный район. Снаряды долетают до Прямого проспекта и даже дальше. Пожар продолжался до рассвета, а кое-где не закончился до сих пор. Ущерб… значительный.

Как мягко сказано. Огонь пожрал целые районы. Кварталы, в которых некогда стояли шикарные дома, веселые таверны и преуспевающие мастерские, превратились в обугленные развалины. Смотреть на них было столь же страшно и больно, как видеть старую любовницу, что открывает рот и являет два ряда расшатанных и ломаных зубов. Джезаль задыхался от вони дыма и смерти, он охрип и едва мог говорить.

Когда процессия проезжала мимо дымящихся развалин, человек, что ковырялся в них, посмотрел на Джезаля и его стражу. Грязный, весь в копоти, он вдруг завопил:

— Где мой сын?! Где мой сын?!

Джезаль осторожно отвернулся и слегка ткнул коня шпорами. Совесть отрастила довольно острые зубы и грызла его теперь почем зря.

— Стена Арнольта еще держится, ваше величество, — громко, стараясь заглушить стенания осиротевшего родителя, произнес Варуз. — Пока ни один гуркхульский солдат не ступил в центральный район. Ни один.

Джезаль спросил себя, сколько еще город сможет хвастаться этим?

— От лорда-маршала Веста новости есть? — второй раз за последний час, и десятый — за сутки, спросил Джезаль.

Варуз ответил точно как прежде, как ответит еще, наверное, раз десять, прежде чем Джезаль отправится спать и не увидит сна.

— К сожалению, ваше величество, мы отрезаны от внешнего мира. Через гуркхульский кордон новости доходят очень редко, однако стало известно, что в море близ Инглии начались шторма. Боюсь, возвращение армии задержится.

— Не везет так не везет, — пробормотал Бремер дан Горст, что ехал слева от Джезаля и постоянно оглядывал руины, высматривая признаки опасности.

Джезаль впился зубами в остатки ногтя на большом пальце. Он уже не помнил, когда получал хоть обрывок хороших новостей. Шторма. Задержки. Видно, сама природа ополчилась против них.

Обрадовать короля Варузу было нечем.

— К тому же в Агрионте началась эпидемия: чума быстро и безжалостно выкашивает наши ряды. Заболела большая группа граждан, которых вы изволили впустить. Болезнь распространилась и на дворец. Умерли два рыцаря-телохранителя: днем они еще стояли на посту, ночью уже лежали в гробах. Тела высохли, зубы сгнили, волосы выпали. Трупы мы сожгли, но зараза не останавливается. Лекари такого прежде не видели, они не знают, как лечить заболевших. Поговаривают, будто это — гуркхульское проклятие.

Джезаль сглотнул. В его заботливых руках Адуя — величественный город, что сотни лет возводился многими людьми, — всего за несколько недель превратился в обгорелые руины; гордое население — в паршивых попрошаек, что воют и стенают от ран и потерь. И это еще те, кому посчастливилось выжить. Джезаль стал самым негодным королем, которого только могла породить земля Союза. Он не сподобился привнести счастья в собственный фальшивый брак, куда уж ему было до счастья народа. Вся его слава — ложь, и он не находил в себе сил признаться во лжи. Слабый, бесхребетный слизень.

— Где мы сейчас? — спросил он, когда они выехали на широкую, продуваемую ветром улицу.

— Как же, ваше величество? Это Четыре угла.

— Не может быть… — Он пораженно умолк, осознав, что лорд-маршал прав.

От здания гильдии торговцев шелком остались всего две стены; оконные и дверные проемы зияли, словно рты и глаза трупов, успевших заметить приближение смерти. Мостовая, на которой прежде весело гудели лотки и лавки, растрескалась и покрылась липкой сажей. Сады стояли голые, полные грязи и обугленного шиповника. Вместо зазываний торговцев, лепетания слуг и детского смеха в воздухе свистел холодный ветер, несущий по сердцу города черный песок.

Джезаль натянул поводья и остановился. Вместе с ним встал и его эскорт: двадцать рыцарей-телохранителей, пять рыцарей-герольдов, около дюжины людей Варуза и двое нервных пажей. Горст хмуро глянул на небо.

— Ваше величество, нам лучше не задерживаться и ехать дальше. Здесь опасно. Неизвестно, когда гурки снова начнут обстрел.

Не обращая внимания на предупреждение, Джезаль спешился и направился в сторону руин. С трудом верилось, что когда-то он покупал здесь вино, безделушки, заказывал новый мундир. В какой-то сотне шагов от него, по ту сторону дымящихся развалин стояла статуя Гарода Великого, у которой он, казалось, лет сто назад тайком встречался с Арди.

Теперь подле нее, у края вытоптанного сада сгрудилась жалкая кучка людей: женщины, дети и несколько стариков — грязных и отчаявшихся. Кто-то опирался на костыль, кто-то носил окровавленные повязки; почти все прижимали к себе скудное спасенное имущество. Последняя схватка с гурками, последний пожар оставили их без крыши над головой. У Джезаля перехватило дыхание, когда он заметил Арди: растрепанная, в тонком платье, она сидела на камне и смотрела в землю. Джезаль устремился к ней, улыбаясь впервые за последние несколько недель.

— Арди.

Она подняла голову, и Джезаль замер. Это была не Арди, а совсем другая девушка — моложе и не такая красивая. Удивленно моргнув, она принялась медленно раскачиваться взад-вперед. Джезаль пробормотал нечто невразумительное. Люди смотрели на него, и просто так он уйти уже не мог.

— Прошу, возьми вот это. — Джезаль снял с плаща золотую пряжку и протянул ее девушке.

Она молча приняла милостыню, этот глупый, никчемный жест, которого сам Джезаль сей же миг устыдился. Правда, бездомные так не считали.

— Слава королю! — выкрикнул кто-то, и толпа подхватила.

На Джезаля полными отчаяния, круглыми, как плошки, глазами взирал парнишка с костылем. Солдат с окровавленной повязкой на глазу прослезился. Мать прижала к груди ребенка, завернутого в лохмотья, что остались от флага Союза. Казалось, группу подобрали нарочно, дабы они позировали художнику для слезодавильной картины об ужасах войны.

Прозвучало очередное «Король Джезаль!», а вслед за ним слабенькое «Ура!»

Их поклонение отравляло душу. Джезаль ощутил еще больший груз на плечах и отвернулся, не в силах более изображать на лице корявое подобие улыбки.

— Что я наделал? — прошептал он, заламывая руки. — Что я наделал?

Преисполненный чувства вины, он вскарабкался в седло.

— Едем к стене Арнольта.

— Ваше величество, это не…

— Вы слышали! Хочу видеть бой! Едем!

Варуз нахмурился.

— Будь по-вашему.

Развернув коня, он поскакал в сторону Арок такими знакомыми и в то же время неузнаваемыми улицами. Через несколько напряженных минут Варуз натянул поводья, остановив скакуна, и указал пальцем на запад, в сторону пустынной аллеи.