Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.
Шрифт:
Секутор поерзал и по-мальчишески наморщил нос, будто просто спал.
«Молод. Слаб. Беспомощен. Будь у меня сердце, я бы даже пожалел его. Хотя сейчас не время для сантиментов и человеческих чувств, для дружбы и прощения. Уж больно долго меня не отпускало то, что еще оставалось от счастливого и подающего надежды полковника Занда дан Глокты. Прощай, мой старый друг. Сегодня ты нам не помощник. Пришло время безжалостному наставнику Глокте приниматься за дело, в котором он мастер. То единственное дело, которое он способен делать хорошо. Время для холодных
Время вырезать правду».
Секутор дернулся на стуле, звякнув оковами, увидел Инея, увидел Глокту. Выпученными глазами обвел круглую комнату. Стоило ему наконец понять, где он, как его глаза чуть вовсе не вылезли из орбит. Он бурно запыхтел, чем выдал обыкновенный человеческий страх; дышал он так бурно, что колыхались ниспадающие на лицо патлы.
«С чего бы начать?»
— Да, да, — пробормотал Секутор. — Знаю… эта баба заставила меня сказать… да… но у меня не было выбора.
«А-а, пресмыкаемся! Каждый начинается пресмыкаться, стоит приковать его к стулу».
— Что мне было делать? Она бы меня к хренам пришила! У меня не было выбора! Пожалуйста…
— Я знаю, что ты ей сказал, и что выбора у тебя не было.
— Тогда… з-зачем…
— Уволь, Секутор. Сам знаешь, почему ты здесь.
Иней, как всегда бесстрастный, выступил вперед и открыл крышку изящного ларца с инструментами: лотки в нем раскрылись, подобно бутону прекрасного цветка, являя полированные рукоятки, сверкающие иглы и блестящие лезвия.
Глокта надул щеки и выдохнул.
— День у меня задался. Проснулся я в чистой постели и даже сам добрался до ванны. Больно почти не было. — Он взялся за рукоять секача. — Надо же как-то отметить хороший день. Хорошие дни так редко случаются в моей жизни.
Глокта вытащил секач из чехла, и тяжелое лезвие сверкнуло в резком свете ламп. Секутор неотрывно следил за инструментом в его руке; в его округленных глазах читались одновременно ужас и восторг, на бледном лбу блестели крупные капли пота.
— Нет, — прошептал он.
«А вот и да».
Освободив левую руку Секутора, Иней распластал ее на столе. Схватил бывшего напарника за плечи.
— Думаю, преамбулу можно опустить. — Глокта встал, обошел стол, постукивая тростью по полу, волоча больную ногу и скребя лезвием секача по столешнице. — Не стану объяснять принцип своей работы человеку, который столь часто и умело помогал мне. Ты, как никто другой, должен знать, что за чем следует.
— Нет, — прохныкал Секутор. Он попытался вымученно улыбнуться, но из его глаз брызнули слезы. — Нет, вы ведь не тронете… только не меня! Меня вы не тронете!
— Тебя? Не трону? — Глокта грустно улыбнулся. — Эх, практик Секутор. Пожалуйста, избавь меня от этого… — Он медленно поднял секач, и улыбка его исчезла. — Ты слишком хорошо меня знаешь.
Хряск! Тяжелое лезвие врезалось в столешницу, срезав кожу с самого кончика среднего пальца.
— Нет! — заверещал Секутор. — Не надо!
«Что, моя точность тебя больше не восхищает?»
— А вот и да, вот и да. — Глокта выдернул
секач из столешницы. — Как думаешь, чем все закончится? Ты проболтался. Открылся людям, связываться с которыми был не обязан. И сейчас ты расскажешь мне все, что рассказывал им. — Лезвие сверкнуло, когда Глокта снова занес секач. — Чем скорее, тем лучше.— Нет! — Секутор дергался и извивался, но Иней не пускал его, как мед — муху.
«А вот и да».
Лезвие аккуратно отделило верхнюю фалангу среднего пальца; кончик указательного покатился по столу; кончик безымянного застрял между досок столешницы. Иней сильно сжал запястье Секутора, и потому кровь из ран сочилась тихонько, растекаясь тонкими ручейками по мореному дереву.
Наступила полная тишина.
«Раз, два, три…»
Секутор завопил. Он выл и дергался, дрожал, его лицо перекосило.
«Больно, да? Добро пожаловать в мой мир».
Глокта пошевелил истерзанной стопой.
— Кто бы мог подумать, что однажды наше приятное и обоюдовыгодное сотрудничество закончится таким вот образом? И не по моей вине. Не по моей. Говори: кому проболтался? Что рассказал? И твои мучения завершатся. Иначе…
Хряск! Секач отрубил кончик мизинца и еще по кусочку от безымянного, среднего и указательного пальцев. От среднего почти ничего не осталось. Выпучив глаза, Секутор смотрел на обрубки и часто-часто дышал.
«Он поражен, ошарашен, он в ужасе».
Наклонившись, Глокта прошептал ему на ухо:
— Надеюсь, ты не планировал заняться игрой на скрипке, Секутор? Тебе еще повезет, если после нашего разбирательства ты сможешь в гребаный гонг лупить.
Глокта занес секач и поморщился от спазма в шее.
— Стойте! — всхлипнул Секутор. — Погодите! Валинт и Балк! Банкиры! Я рассказал им… рассказал…
«Так я и думал».
— Что ты им выболтал?
— Что после казни имперского посла вы продолжали искать убийцу Рейнольта!
Глокта посмотрел в невыразительные глаза альбиноса.
«Еще одну тайну — как она ни брыкалась — мы вытащили на беспощадный свет. Жаль, жаль, но я был прав. Не перестаю удивляться, как быстро обнажается истина, стоит слегка укоротить подследственного».
— И… еще… я рассказал, что вы копали под нашего короля-бастарда, под Байяза, и что вы не следуете их требованию, не следите за Сультом. А еще… еще…
Секутор запнулся, глядя на обрубки своих пальцев, на раскиданные по столу в луже крови куски своей плоти.
«Эта смесь непереносимой боли, еще более непереносимой потери и решительного отрицания… Ой-ой, я сплю! Не мог же я и впрямь утратить пальчики! Утратить безвозвратно!»
Глокта ткнул в Секутора кончиком секача.
— Ну, что еще?
— Я рассказал им все, что мог. Все… что знал… — выплюнул Секутор, скалясь от боли. — У меня не было выбора. У меня были долги. Банкиры… предложили покрыть их. У меня не было выбора!
«Валинт и Балк. Долги, шантаж, предательство. До ужаса банальное сочетание. Вот чем плохи ответы: они просты, не возбуждают, не то что вопросы».