Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

Она сжала ледяные пальцы в кулак.

— Я не ожидала… такого.

— Чего же ты ожидала? Должен признаться, я считал, что ты сильнее. Знаешь, давай оставим пустые умствования тем, у кого времени много, оттого что счеты сводить не с кем. Вина? Сожаления? Рассуждения о справедливости? Я словно говорю с Джезалем, нашим великим монархом. — Он повернулся к двери. — Тебе стоит быть неподалеку. Возможно, со временем Кхалюль пришлет кого-нибудь еще, вот тогда мне снова понадобятся твои таланты.

— А до тех пор что мне делать? Сидеть тут в обществе теней?

— Вспомни, как улыбаться, Ферро. — Байяз одарил ее белозубой улыбкой. — Свое отмщение ты получила.

Вокруг нее метался ветер, полный теней. Она стояла на коленях в одном конце гудящей воронки, взметнувшего до самого неба. Мир стал тонким и хрупким, словно лист стекла, готовый расколоться. Под ним простиралась бездна, наполненная голосами.

— Впусти нас…

— Нет! — Она дернулась, высвободилась и встала на пол у кровати. Ныли напряженные мускулы. Драться было не с кем. Очередной сон.

Она сама виновата — засыпать нельзя.

Лунный луч протянулся к ней по полу. В полураскрытое окно ворвался холодный ночной ветерок, высушил пот на разгоряченной коже. Она подошла к окну, угрюмо закрыла створку ставня, задвинула засов и повернулась.

В густых тенях у двери кто-то стоял. Однорукий, в лохмотьях. На теле чудом держатся обломки лат — обшарпанные, исцарапанные, покрытые вмятинами и пробоинами. Вместо лица — пыльное месиво, ободранная кожа висит обрывками, открывая белую кость. Ферро узнала его.

Мамун.

— Мы снова встретились, демонова кровь, — прошелестел сухой голос.

— Это сон, — прошипела она.

— Об этом ты можешь только мечтать, — прошептал он и вмиг пересек комнату. Цепкие пальцы сомкнулись на ее горле. — Я очень проголодался, пока откапывал себя из-под руин. Из твоей плоти я сотворю себе новую руку и уничтожу ею Байяза. Отомщу за великого Иувина. Пророк это предсказал, и я воплощу предсказанное в жизнь. — Он с легкостью поднял ее и прижал к стене. Ферро беспомощно колотила пятками по деревянной обшивке.

Рука сдавила шею. Ее грудь вздымалась, но воздух не попадал в легкие. Она царапала ногтями твердые — будто железные или каменные — пальцы, сдавившее ей горло петлей палача. Пыталась извернуться, пиналась и отпихивала противника. Он не сдвинулся ни на волосок. Она вцепилась в его изувеченное лицо, рванула прореху на щеке, расковыряла пыльную плоть, но Мамун даже не моргнул. Комнату охватил холод.

— Молись, дитя, — прошептал едок сквозь разбитые зубы. — И уповай на милость Божию.

Силы покидали ее, легкие разрывались на части. Она все еще сопротивлялась, но все слабее. Руки обвисли плетями, ноги слабо дергались, глаза закрывались. Ее сковал холод.

— Пора, — прошептал Мамун.

Он опустил ее на пол и разинул рот. Обрывки губ открыли разбитые зубы.

— Пора.

Она вонзила палец в его шею, прорвав кожу. Палец по костяшку погрузился в пыльную плоть. Мамун отдернул голову назад. Свободной рукой она впилась в пальцы, сжимавшие ей горло, заломила их, почувствовала, как треснули, ломаясь, кости. Оторванные пальцы упали на пол. Черные оконные рамы заиндевели, изморозь покрыла пол, иней хрустел под ногами. Она скрутила Мамуна и вдавила его в стену, проломив деревянную обшивку. На пол осыпалась штукатурка — и пыль из зияющих ран едока.

Она глубже засунула палец в горло Мамуна, приподнимая его вверх. Это было легко. Ее сила была беспредельна. И исходила она из Другой стороны. Семя изменило ее, как некогда оно изменило Толомею, и пути назад не было.

Ферро улыбнулась.

— Ты хотел моей плоти? Твоя последняя трапеза окончена, Мамун.

Кончик ее указательного пальца скользнул наружу, между расколотых зубов, сомкнулся в кольцо с большим пальцем. Мамун повис, как рыба на крючке. Ферро рывком вырвала челюсть и отбросила в сторону. Язык трепыхался среди ошметок пыльной плоти.

— Молись, едок, — прошипела она. — И уповай на милость Божию.

Она сжала ладонями голову Мамуна. Из его носа вырвался длинный визгливый стон. Изуродованная рука безвольно подрагивала. Череп выгнулся, сплющился и раскололся, разлетевшись мелкими осколками. Тело упало на пол, пыль разлетелась по комнате, собралась кучками у ног Ферро.

— Да…

Она не вздрогнула, не обвела комнату взглядом. Она знала, откуда доносился голос — отовсюду и ниоткуда.

Она подошла к окну, распахнула его, спрыгнула в траву. Ночь полнилась звуками. Она молча прошла по лужайке, залитой лунным светом. Травинки замерзали под ее босыми ступнями. Она поднялась по длинной лестнице на парапет. Голоса следовали за ней.

— Подожди.

— Семя!

— Ферро.

— Впусти нас.

Она не обращала на них внимания. Вооруженный стражник глядел в ночь, в сторону Дома Делателя. Черный силуэт четко выделялся на фоне темного неба. Над Агрионтом повисла мгла — ни звезд, ни лунного света, ни сияющих облаков. Ферро подумала, что, может быть, там, в кромешной мгле, мечется Толомея, бьется в ворота, пытается вырваться наружу. Она упустила свой шанс на отмщение.

Ферро своего не упустит.

Она скользнула по парапету. Словно почувствовав ее приближение, стражник зябко закутался в плащ. Взобравшись на крепостную стену, она прыгнула, и порыв ветра ринулся ей навстречу. Она перелетела дворцовый ров. Вода внизу покрылась пленкой льда. Ноги ударили о булыжники мостовой, она откатилась к стене здания. Одежда висела лохмотьями, но на коже не осталось ни ссадин, ни царапин. Ни капли крови.

— Нет, Ферро.

— Ступай назад, найди Семя!

— Оно у него.

— Оно у Байяза.

Байяз… Быть может, она вернется после того, как закончит все на Юге. После того, как похоронит Уфмана-уль-Дошта в развалинах его собственного дворца. После того, как отправит в ад Кхалюля вместе с его едоками и жрецами. Быть может, она вернется и преподаст первому из магов заслуженный урок. Тот самый, который собиралась преподать ему Толомея. Впрочем, каким бы лжецом он ни был, слово, данное Ферро, он в конце концов сдержал. Он дал ей способ отомстить.

И она им воспользуется.

Стремительная, словно ночной ветер, Ферро пробиралась по безмолвным развалинам города. На юг, к порту. Она найдет дорогу. На юг, через море, в Гуркхул, а потом…

Голоса шептали ей. Тысячи голосов. Они говорили о закрытых Эусом вратах, о наложенных им печатях. Умоляли ее сломать замки, открыть врата. Рассказали ей, как это сделать. Велели повиноваться.

Ферро улыбнулась. Пусть себе говорят.

У нее нет хозяев.

Чай и угрозы