Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

Огня нет. Покурить невозможно. Вернуться тоже невозможно.

Вскочив на ноги, она шагнула к перилам и со всей силой метнула фонарь вниз, в спящий город. Запрокинула голову, набрала полную грудь воздуха, вцепилась в перила и закричала. Вложила в этот крик всю свою ненависть — к фонарю, еще кувыркавшемуся в воздухе, к ветру, который его задул, к городу, раскинувшемуся под балконом, к долине под горой, к миру и ко всему, что в нем есть.

Из-за дальних гор вставало равнодушное солнце, пятная небеса вокруг черных вершин кровью.

Больше никаких проволочек

Стоя перед зеркалом, Коска наводил последний лоск — расправлял кружевной воротник, поворачивал перстни на пальцах так, чтобы камни смотрели строго наружу, придирчиво разглядывал выбритый подбородок. По подсчетам Балагура, на то, чтобы собраться, у него ушло полтора часа. Он совершил двенадцать движений бритвой по ремню для правки. Еще тридцать одно, удаляя щетину, в результате чего под подбородком остался один маленький порез. Выдернул тринадцать волосков из носа. Затем застегнул сорок пять пуговиц. Четыре крючка с петлями. Затянул восемнадцать ремешков и столько же защелкнул пряжек.

— Ну вот, все готово. Мастер Балагур, я хочу, чтобы вы заняли пост первого сержанта бригады.

— Я ничего не знаю о войне. — Ничего… кроме того, что она безумие и лишает его всякого самообладания.

— А вам и не надо. Вашим делом будет оставаться рядом со мной, хранить зловещее молчание, во всем следовать моему примеру и, главное, присматривать за моей спиной и своей собственной. В мире столько предателей, мой друг!.. При случае еще пускать в ход ваши ножички. Иногда считать деньги, полученные и потраченные, производить учет людей, оружия и всего прочего, что имеется у нас в наличии…

Точно такую же работу Балагур исполнял для Саджама. Сначала в Схроне, потом за его пределами.

— Это я могу.

— Лучше, чем любой из живущих, не сомневаюсь! Не могли бы вы начать с того, чтобы помочь мне застегнуть пряжку? Чертовы оружейники. Они нарочно их туда ставят, клянусь, чтобы нас бесить. — Коска ткнул пальцем в боковое крепление своей раззолоченной кирасы, выпрямился, втянул живот и задержал дыхание, покуда Балагур затягивал ремешок. — Благодарю, друг мой, вы — сама надежность! Якорь! Оплот спокойствия, вокруг которого я верчусь как безумец. Что бы я без вас делал?

Вопроса Балагур не понял.

— То же самое.

— Нет, нет. Не то же самое. Пусть мы знакомы недолго, я чувствую, между нами есть… понимание. Близость. Мы с вами очень похожи.

Балагур порой боялся слово сказать. Боялся новых людей и новых мест. Только считая все и вся, он еще мог как-то продержаться с утра до ночи. Коска, в отличие от него, порхал по жизни, подобно лепестку, несомому ветром. Его умение болтать, улыбаться, смеяться и вызывать улыбки и смех у других людей казалось Балагуру таким же магическим, как способность появляться из ниоткуда гурчанки Ишри.

— Мы совсем не похожи.

— Именно… как вы меня понимаете! Мы — полные противоположности, земля и небо. Однако… нам обоим недостает чего-то такого… что остальным кажется само собой разумеющимся. Какой-то детали механизма, позволяющего человеку чувствовать себя частью общества. Каждому из нас недостает своего зубчика на колесе. Но, сцепляясь между собой, мы образуем, похоже, одного более или менее приличного человека.

— Одно целое из двух половинок.

— И даже незаурядное целое! Я никогда не был человеком, заслуживающим доверия… нет, нет, не пытайтесь отрицать! — Балагур и не пытался. — А вы, мой друг, — постоянны, проницательны, прямодушны. Честны… достаточно, чтобы я сам становился честнее.

— Я почти всю жизнь провел в тюрьме.

— Где помогали стать честней опаснейшим преступникам Стирии, и с большим успехом, чем все судьи мира, не сомневаюсь! — Коска хлопнул его по плечу. — Честные люди такая редкость, что их зачастую ошибочно принимают за разбойников, мятежников, безумцев. И каково, в самом деле, было ваше преступление, кроме того, что вы — другой?

— Кража, в первый раз, и отсидел я семь лет. Когда меня схватили снова, в обвинении было восемьдесят четыре пункта, из них — четырнадцать убийств.

Коска вскинул бровь.

— И вы вправду были виновны?

— Да.

На миг тот нахмурился, затем небрежно махнул рукой.

— Никто не совершенен. Забудем прошлое. — Встряхнул шляпой в последний раз, распушая перо, нахлобучил ее на голову под обычным франтовским углом. — Как я выгляжу?

Черные узконосые сапоги с огромными золотыми шпорами в виде бычьих голов. Черная стальная кираса с золотым орнаментом. Черные бархатные рукава с желтым шелком в прорезях. Манжеты сипанийского кружева, прикрывающие запястья. Меч с вычурным золотым плетением, такой же кинжал, свисающие с пояса до нелепого низко. Огромная шляпа — желтое перо чуть не до потолка.

— Как сводник, приодевшийся у полкового портного.

Коска расплылся в лучезарной улыбке.

— Именно то, чего я добивался! Что ж, за дело, сержант Балагур! — И, откинув полог, решительно шагнул из палатки в сияние ясного солнечного дня.

Балагур двинулся за ним след в след. Теперь это было его работой.

* * *

Аплодисменты раздались, не успел он запрыгнуть на бочонок. На речи своей Коска приказал присутствовать всем офицерам Тысячи Мечей, и они действительно собрались и встретили его радостными воплями во всю глотку, хлопками, гиканьем и свистом. Впереди стояли капитаны, за ними лейтенанты, в тылу толпились прапорщики. Последние почти во всех армейских формированиях являлись их лучшими представителями — самые молодые и знатные люди, самые способные и смышленые, отважные и преданные идеалам. Здесь, в бригаде наемников, все было как раз наоборот. Самые старые и опытные стервятники, по уши погрязшие в пороках, самые коварные предатели, быстрее всех сбегающие с поля боя, имеющие наименьшее количество иллюзий и наибольшее — измен за душой. Точь-в-точь такие, как сам Коска, другими словами.

В ряд возле бочонка выстроились, аплодируя сдержанно, Сезария, Виктус и Эндиш. Величайшие и подлейшие из всех плутов. Не считая самого Коски, конечно. Балагур остановился чуть позади, скрестил на груди руки и принялся шарить взглядом по собравшимся. Уж не считает ли он их? — подумал Коска и решил, что наверняка так и есть.

— Нет, нет! Не надо! Слишком много чести, парни! Мне аж неловко от столь доброго ко мне отношения! — Он махнул рукой, и верноподданнический гам сменился молчанием в ожидании продолжения.

К нему обратилось множество лиц, покрытых шрамами и оспинами, загорелых и нездорово бледных, алчных, как у бандитов, — которыми эти люди и были.

— Отважные герои Тысячи Мечей! — загремел голос Коски в благоуханной утренней тишине. — Ну… скажем так, по меньшей мере, отважные парни Тысячи Мечей! Или даже так — просто парни! — По рядам прокатился смех, послышались одобрительные возгласы. — Ребята мои, все вы меня знаете. Кое-кто из вас сражался рядом со мной… или впереди, это точно. — Снова волна смеха. — Остальные знают… мою незапятнанную репутацию. — И снова смех. — Вы знаете главное — я один из вас. Солдат, конечно же! Воин, разумеется! Но такой, который охотней вкладывает оружие в ножны… — Коска, многозначительно кашлянув, оправил штаны в паху, — чем обнажает его! — И под громовой хохот хлопнул по рукояти меча.