Земные и небесные странствия поэта
Шрифт:
И если я уйду к Стене Плача моей то совсем одиноки останутся тысячи книг в пустынной заметенной холодной золотой златопадной листвой Библиотеке…
И одиноки будут древние мудрецы и поэты заметенные золотым погребальным неистовым душанбинским листопадом…
…Ах доктор Рошковецкий хранитель тысяч забытых книг…
И ты их трогаешь тишайшими влюбленными перстами и бездонными очами…
Ты ль последний читатель в Библиотеке чрез широкие разбитые пулями окна заметенной неистовым златотканым злато-летучим
Элохим! О Господь! VHWH! Адонай!..
Пусть одного блаженного листопадного иудея пусть одной душанбинской далекой слезы не досчитаются у возлюбленной Стены Плача!..
…И я плачу хотя я далек от Стены Плача…
Но из слез моих таджикских матерей жен детей и мужей можно сотворить поставить неоглядные текучие Стены — водопады прозрачные…
…Аллах! а стены из слез более вечны чем стены из камня?..
О Боже!..
И в стенах текучих я вспомнил моего дальнего усопшего древнекитайского поэта-брата Ду Фу который тоже рыдал у Великой Китайской Стены…
…Когда я ем — оставляю еду мышам
Я не жгу лучину в ночи чтоб не обжечь слепых мотыльков…
…Брат мой Ду Фу…
Ты утонченно страждешь о мотыльках и мышах…
А я грубо рыдаю о человеках…
…Брат мой ты уже два тысячелетия плачешь у Стены а в моем городе Душанбе опять ночной бой…
О бой…
Глава XXXIX
НОЧНОЙ БОЙ
О ночной бой автоматчиков у стен ветхого сонного дома моего!..
Матушка моя Людмила читает «Войну и мир» Толстого и говорит туманно улыбчиво: «Сынок послушай как великий писатель описал бородинский бой…»
Матушка моя глухая от старости и многих земных замираний упований страданий…
И не слышит она ночного боя у дома нашего…
Там автоматные обильные тугие очереди…
Там крики дрожь всхлипы стоны…
Там захлебываются смертной слюной ненавистью и кровью…
Там падают в осенние арыки где золотая палая листва грядет и убитые и раненые…
И раненых никто не спасает в ночи а к утру они становятся убитыми…
В ночном бою нет раненых — есть только забытые убитые…
Матушка милая!.. потуши свет — тут у нас под окнами Бородино…
Как хорошо что ты не слышишь!..
Весь город темный стоит таится хотя не спит но боится что пули прилетят на свет — они летят на свет словно слепые обреченные мотыльки…
…Я тебя слышу сынок! — она покорно тушит свет и спит глухая блаженная моя…
Помнишь у древнего китайского поэта: «Не жгу я лучину в ночи чтобы не обжечь слепых мотыльков»?..
Я лежу во тьме за стенами дома и огненно близкие пули не попадают в меня не знают томящегося меня
Но!..
О Боже!..
О!..
Но ведь они попадают влетают в других людей но они разрывают разбивают разрезают расширяют раздвигают такую же плоть персть как моя…
Аллах!
Господь!..Но Ты ведь всех нас из одной глины из одного теста лепил любил мял?..
И что пули бьют вьются не задевая меня но они в моих братьев человеков летят…
И я лежу и накрылся толстым бухарским одеялом с головой…
Но одеяло словно пропускает пули и я не сплю…
Душа моя полна пуль летящих…
От пуль летящих бессонница моя…
И пули за стенами над одеялом моим бедным близко летят и не трогают меня…
Но они в других людей летят и разрывают такую же плоть как моя…
…Ай Аллах!..
Да как же тут спать лежать дышать когда пули в людей летят…
Тогда я вырываюсь из-под дряхлого одеяла…
Тогда я зажигаю все огни в доме моем и они яро горят среди вавилонской аспидной сатанинской тьмы города где пули кипят летят кишат…
И тогда я полуголый выбегаю на балкон и кричу во тьму:
— Эй! хватит стрелять! Хватит убивать…
Идите спать!.. Идите любить ваших жен и детей!..
Иль стреляйте в меня!.. в меня…
Пусть все пули летят сюда…
…Я стою в белой ночной бухарской рубахе средь тьмы на балконе облитый ярым одиноким светом из трех окон моих…
Сейчас мои пули прилетят…
…Господь!.. Как хорошо что матушка моя спит и не слышит меня — блаженна и глуха!..
«…Не жгу я лучину в ночи чтоб не обжечь доверчивых мотыльков…»
А я жду пулю свою как огня мотылёк…
О!..
…Но тут вместо пули приходит несметный непроходимый весенний многодневный дождь дождь дождь… ливень… ливень…
И он забвенно невинно смоет уберет с убитых забытых кровь (как вековой безымянный омывальщик усопших)…
И унесет хрупкую медовую пряжу пыльцу святую с крыльев лепечущих мотыльков…
Дождь похорон… Ливень омывальщик убитых человеков…
Ливень мокрых лысых мотыльков…
О!..
Глава XL
НОЧНАЯ ЛАДЬЯ
О!..
…В весеннем городе моем ночь и дождь несметный…
А крыша кибитки моей мазанки глиняной робкая кривая дряхлая…
И вот вот не устоит потечет поплывет она и пропустит ливень на бедные утлые постели мои где спим мы с матушкой моей Кампир Людмилой…
…Сынок сынок ты слышишь река у кибитки нашей вспухла разрослась восстала река река…
И ливень промывает проламывает крышу которую давно мы забыли поправить починить к весне…
И она худая как древняя плоть персть моя…
А река раздулась и она лижет грабит берега и дома и кибитку нашу одинокую окраинную…
А в городе родном нашем Душанбе царит гражданская война братская бойня резня…
И пули близкие чрез дождь летят и находят обреченных человеков…
…Матушка спите…