Зеркало смерти
Шрифт:
Елена Юрьевна вскочила, кинулась было к дверям, но тут почувствовала то, что всегда казалось ей невероятным, немыслимым…. Страшным.
Муж ударил ее – ни за что ни про что. Даже не за то, что говорила, а за то, что попалась под руку. Она обернулась, и ее посеревшее, замершее лицо разом постарело на десять лет.
Глава 16
Муж требовал, чтобы Наташа говорила как можно меньше. Она отвечала ему долгим, пристальным взглядом. За минувшие два дня они ссорились часто, как никогда раньше. Павел то и дело заводил речь о продаже дома и о том, как бы на этом не прогадать.
– Опять едешь, опять я остался с ребенком на руках, опять моя мать будет все на себе тащить! – возмущался Павел. – Погоди, а если я справку достану, что ты больна?
– Не стоит, – она кое-как, почти не глядя, упаковала в сумку белье и косметику. – Все равно придется объясняться.
– В доме не живи, – поучал он жену уже у порога. – Ты слушаешь меня, слышишь? Живи у своей подружки, как ее там…
– Женька.
– Вот у нее!
Она повесила сумку на плечо и обернулась к сыну. Тот тоже провожал мать и, по обыкновению, молчал. Последние дни он был невесел, и даже несколько раз просыпался среди ночи, чего за ним прежде не водилось. А днем Наташа ловила на себе его тревожные, вопросительные взгляды. Ее мучило, что на мальчика так подействовал разлад между родителями. Это было первое настоящее горе в его жизни, а он еще и высказать его толком не мог.
– Хорошо, – сказала она, целуя сына. – Ванька, будь молодцом. Ты уже здоровый такой, так что не скучай без меня.
Сын уставился в пол и вдруг неожиданно, совсем не по-мужски разревелся. Родители невольно заулыбались.
– Ну и выдержка, – смеялась Наташа. – А мы тебя еще хвалили – никогда не плачет!
– Я тебе компоту дам, – пообещал отец. – Идем!
– Ма-ам… – плакал Ваня. – Н-ну ма-ма…
Наташа торопливо закрыла за собой дверь.
Жить ей у подруги или в своем доме? Она и сама не знала, как поступит. Да и стоит ли об этом думать? Какие она может дать показания, сколько времени это займет? Может, она вернется тем же вечером?
Следователь принял ее немедленно – она даже удивилась, как легко и просто к нему попала. Поставила сумку на пол, приготовилась отвечать на любые вопросы касательно Татьяны…
Но ее спросили о Дмитрии Дубинине, сыне соседей. Что она может о нем сказать?
– О Дмитрии? – удивилась Наташа. Ее сбили с толку, и она разом растеряла все заготовленные мысли. – Да я его и не помню. Я уехала в Москву, когда мне было восемнадцать, а он был еще младше… С тех пор не видела. Вот вы мне сейчас имя напомнили.
Об этом парне у нее были самые смутные воспоминания. Она была старше его на пару лет, и в ту пору такая разница в возрасте исключала всякое общение между подростками. Наташа рядом с ним выглядела бы перестарком. Она вообще мало интересовалась парнями, редко танцевала, не любила пустой треп, пиво, не курила, а если смеялась, то негромко, будто про себя. Все это не делало ее душой компаний. А Дмитрий, как ей смутно припоминалось, именно любил шумные компании, заседавшие обычно где-то в гаражах. Его старших сестер она знала куда лучше, хотя тоже мимоходом. По-настоящему она была близка только с Еленой Юрьевной.
– А может, сестра вам о нем говорила? – продолжал следователь. – Постарайтесь вспомнить.
– Сестра? – еще больше поразилась Наташа и вдруг откинулась на спинку стула. У нее захватило дух. Имя то
же самое, только…– Она ничего не говорила, – выдавила Наташа. – Вы имеете в виду, что этот Дмитрий Дубинин ее знал?
– Они были в близких отношениях, – сухо уточнил следователь.
– Замятин! – Наташа не выдержала и вскочила. – Его фамилия Замятин, он сам мне сказал!
– Ага, – тот заглянул в бумаги. – Только это не фамилия, а его литературный псевдоним. Он ведь у нас писатель, книги пишет. Да вы присядьте. Встречались с ним, значит?
И Наташа полчаса рассказывала все, что узнала от Дмитрия той долгой ночью, а потом еще повторяла и подписывала свои показания. Положила на стол часы Дмитрия. Она не знала, на каком находится свете. Этот проходимец – сын соседки! Так она знала его, она должна была вспомнить, понять! И в то же время женщина понимала, что ничего вспомнить не могла. То лицо, виденное очень давно, полностью стерлось из ее памяти, как и имя. Да и нынешний Дмитрий запомнился ей смутно, как нечто весьма посредственное. Разве только очки… И то, как он нервничал и все время вскакивал. И как боялся, что она его побьет.
«Боялся, потому что мамаша била, – мрачно усмехнулась Наташа. – Она-то это любила. По Домострою детей воспитывала! А еще дрожал, что соседи, то есть родители, заявятся и накроют. Они ведь ничего не знали! Какая бы ни была у него мать, но такой подлости в ней нет! Она жадюга, деспот, но не преступница!»
– Так вы не узнали его, когда увидели?
– Мне казалось, я впервые его вижу.
– И по вашим словам, он боялся, что на крик придут соседи?
Она подтвердила:
– Он очень боялся, только я тогда всего не поняла. Мне казалось, он просто трус, а он, оказывается, боялся, чтобы мать не узнала…
– По-вашему, родители ничего не знали?
Наташа развела руками:
– Думаю, что нет. Не такие это люди. Поймите, Елена Юрьевна была нам всем вместо матери. Нас осталось четверо детей, и она всех опекала. А это нелегко – старшему было всего десять, а сестре – шесть месяцев. И думаете, за деньги? Совершенно даром.
Это тоже было записано, и Наташа слегка перевела дух. Ей очень не хотелось оклеветать соседку, но она уже понимала, в каком сложном положении та оказалась.
– А о своих отношениях с библиотекаршей этот Замятин, – фамилия была произнесена с ироническим ударением, – ничего вам не говорил?
– Нет. Упомянул о ней мельком. Сказал, что сестра брала у нее хорошие книги, вот и все. Хотя, потом…
Она замялась.
– Потом одна женщина сказала мне кое-что еще. Что Димка – она его так называла – бывал у Татьяны в бараке, и что она видела Анюту, которая вместе с ним выходила из комнаты. Я тогда была поражена. Татьяна ничего об этом не говорила. Она вообще не верила, что у Анюты мог быть какой-то парень.
– А вы спрашивали ее об этом?
– Да, неоднократно.
– А о чем еще?
Наташа вздохнула:
– Да о многом спрашивала. Обо всем, что касалось смерти моей сестры. Завели же дело о самоубийстве, но так ничего и не нашли. Теперь, когда Татьяна умерла, вы спрашиваете. Неужели кому-то нужно было умереть?
Ей не ответили. Наташа грустно усмехнулась и рассказала о своих отношениях с Татьяной.
– Значит, вы спрашивали, не знает ли она о пропавших деньгах?
– Она ничего не знала. По крайней мере сказала так. Потом я спросила, что ей известно о Егоре, ну это…