Zero Hour

– А ты? – Карстен попытался использовать ее же оружие против нее – и в очередной раз провалился.

Ссоры не были его коньком.

– Не ожидала такой наивности от параноика, чьей биометрии нет ни в одной базе данных, - ее слова сочились ядом. Потом она пожалеет о них, но сейчас они рвались наружу сами по себе, - Карстен, ты вообще их видел?

Карстен осторожно, словно пытаясь не разозлить ее еще сильнее, помотал головой.

– Ну вот раз не видел, чего лезешь тогда? Я тебе говорю…

– А, так вот почему… - раздалось со стороны двери.

Ссора сама по себе оборвалась на полуслове, и они оба обернулись на звук.

В распахнутом проеме стояла молодая девушка с разноцветной странной прической на голове и пирсингом в носу, и бесцеремонно таращилась на Цезаря. Костыли и нога, закованная в покрытый слоями граффити гипс однозначно отвечали на вопрос “как она здесь очутилась”.

Карстен замер в ступоре, от не понимающего по-немецки Цезаря не было никакого толку, и все разговоры снова легли на плечи Виттории.

– Простите, - отодвинув Карстена, она подошла поближе к неожиданной посетительнице, - Вы кто и что Вы здесь делаете?

Девушка потрясла головой, - ярко-фиолетовый локон выбился из ее странной прически, - и, улыбнувшись, ответила:

– Да так, ничего. Я все поняла, спасибо, - и медленно поковыляла прочь на своих костылях, оставляя за собой след из вопросов и ни одного ответа.

– Quid fuit? [Что это было?] – раздалось над ухом, и Виттория вздрогнула от неожиданности, - Quis est? [Кто это?] – на лице Цезаря читалось искреннее недоумение.

Виттория пожала плечами. А что тут еще можно было добавить?

Загадочная девушка ушла – и спор ушел вместе с ней, не оставив после себя жертв. Даже телефон пережил приступ ярости без видимых повреждений. Странные мужчины в палате так и не объявились, зато спустя полчаса вернулась та же самая медсестра и безапелляционно сообщила им, что время посещения заканчивается.

Виттория проводила ее задумчивым взглядом и достала из кармана телефон. Проклятые типы в костюмах никак не шли из головы – и лучше было обезопаситься по максимуму.

– Держи, - она протянула телефон Цезарю, - Это тебе, только не надо его разбирать, как тот пульт, мы его потом не соберем.

Хмыкнув, он взял телефон и задумчиво покрутил его в руках.

– Если здесь появятся какие-то странные люди, позвони нам. Сейчас покажу как.

Разумеется, закончить вовремя она не успела – и вся ярость взбешенной нарушением внутреннего распорядка медсестры обрушилась ей на голову, оставив после себя неприятное послевкусие на остаток дня.

Дома Виттория оказалась только глубоким вечером. Дрон-доставщик еды уже висел за окном, ожидая, пока она его разгрузит. Телевизор, который по плану должен был работать не выключаясь, смотрел на полутьму квартиры черным экраном. Карстен уже ехал домой из автосервиса без машины и с заметно похудевшим банковским счетом.

Звонок в дверь был последним, что она ожидала услышать.

Короткий взгляд на приложение домофона на телефоне – и сердце ушло в пятки и замерло там.

На пороге их квартиры переминался с ноги на ногу Макс Раске собственной персоной.

[1] Salve. Есть и в латыни и в итальянском.

[2] Строго говоря, corpora дословно через греческий можно перевести как атомы, и оно так и переводится, но по смыслу это элементарные неделимые частицы. Да, для I в. до н.э. нормально знать, что все состоит из атомов, как минимум для образованного человека.

Глава VI

Раске не уволил их прямо здесь и сейчас – и это было единственной хорошей новостью за сегодняшний вечер. От всех остальных по спине ровным строем шли ледяные мурашки.

Бледный как мел Карстен в свете ламп и неяркой луны выглядел почти как покойник. Раске сидел напротив него на барном стуле с самым растерянным видом, который Виттория только видела в своей жизни, а сама она подпирала стену, едва сдерживая желание плюнуть на все и убежать куда подальше.

– И что нам теперь делать? – тихо спросил Карстен.

– Не знаю, Зеебергер, не знаю, - Раске поднял растрепанную голову со сложенных на барной стойке рук, - Мой контакт не выходит на связь со вчерашнего дня. Аккаунты удалены, номера телефона больше не существует. Я ослеп и оглох.

– Но он ведь обещал все уладить? – Виттория с надеждой уставилась на него, - Обещал ведь?

– Обещал, - не стал отрицать Раске, - Но он пропал, Виттория. И это меня чертовски пугает. У них там явно что-то произошло, и, если хочешь мое мнение, в этом нет ничего хорошего.

Оторвавшись от стены, Виттория без сил упала на диван и повернулась к колонке ИИ:

– Элис, свари нам кофе.

Шел третий час ночи. Усталость после долгого дня брала свое, но поспать им явно сегодня не светило.

Элис не отозвалась, но кофе-машина включилась и начала отрабатывать зашитую в нее программу.

– Макс, - Карстен вынырнул из ошеломленной задумчивости, - Раз уж мы настолько во все это вляпались, может быть, ты нам все-таки расскажешь. “Там” – это где?

Раздался негромкий, но требовательный писк. Кофе-машина справилась со своей задачей.

Раске не торопился с ответом. Кряхтя, он слез с барного стула, взял одну из чашек, окинул ее оценивающим взглядом, после чего достал из-за пазухи флягу и плеснул что-то в кофе.

По кухне разнесся едва уловимый запах коньяка.

Только сделав большой глоток, он, наконец, заговорил:

– Если вкратце, Зеебергер, то я и сам не знаю.

Карстен тут же зацепился за эту ниточку:

– А если не вкратце? У нас куча времени. Мы никуда не торопимся, - ища поддержки, он лихорадочно оглянулся. Их с Витторией взгляды пересеклись и она неуверенно кивнула.

Она и сама не знала, хочет ли знать.

– Ладно, - Раске выдохнул и сделал еще один глоток, - Только, этот разговор должен остаться между нами. И я имею ввиду, действительно между нами, а не так, как в прошлый раз.

Виттория устало откинулась на спинку дивана и уставилась вверх. По некогда белоснежному потолку деловито ползла неизвестно откуда взявшаяся посреди зимы муха.

– Макс, хватит уже, - сказала она, - Ты понимаешь, что это был вопрос жизни и смерти. Если бы мы не отвезли его в больницу, он бы умер. Если бы он умер, тебе бы пришлось объясняться с полицией, откуда у тебя в лаборатории окровавленный труп с кучей ножевых, а мне бы пожизненно запретили въезд в родную страну, - она шутила, но в каждой шутке была только доля шутки, - Хватит мяться, как школьник в клубе. Сказал “А”, говори и “Б”.