Zero Hour

Даже в пахнущем медикаментами воздухе ощущалось что-то, чего здесь совсем не должно было быть.

В палате Цезарь сидел на кровати спиной к двери и увлеченно ковырялся с чем-то. Рядом с ним на покрывале валялись мелкие непонятные детали, а телевизор на стене радовал черным экраном и молчанием. Открывшаяся дверь не заставила его даже обернуться – и Виттория замерла на пороге в нерешительности.

Что он бормотал себе под нос разобрать не удавалось.

Помявшись в дверях несколько минут, Виттория тихо постучала по косяку, чтобы привлечь к себе внимание.

Этого оказалось достаточно. Цезарь обернулся – и она прикрыла глаза. Этого просто не могло было быть. Все-таки Карстен был прав – между отправкой Артура на 10 минут в прошлое и появлением здесь и сейчас человека, который умер несколько тысяч лет назад, была пропасть.

Пропасть, которую нечем было заполнить.

– Привет[1], - голос Цезаря вернул ее обратно в реальность, - Quid accidit? Quo tam celer aufugistis? [Что случилось? Вы куда так быстро убежали?]

Такой простой и вместе с тем такой сложный вопрос. Как назло, все и без того паршивые знания латыни разом выветрились из головы – и после нескольких минут бесплодных попыток собрать их в подобие ответа Виттория сдалась:

– Я не знаю, как объяснить.

Цезарь криво усмехнулся, - из-за повязки на глазу выглядело совсем странно, - но ничего не сказал. В руке у него блестело что-то похожее на маленькую стеклянную панель, и Виттория тут же уцепилась за эту возможность перевести разговор в потенциально более понятное русло:

– Что делаешь?

И тем самым совершила самую большую ошибку в своей жизни. Вал непонятных слов обрушился на голову, погребая ее под собой, и выбраться из-под этой лавины не представлялось возможным.

Когда ее непонимание стало очевидным, Цезарь осекся и вопросительно вздернул бровь.

– Извини, - Виттория неловко улыбнулась и развела руками, - Я совсем ничего не понимаю. Можешь говорить помедленнее?

– Possum conari [Могу попробовать], - хмыкнул он, и тут же промазал.

Виттория могла только догадываться, что значило второе слово.

– Adveni [Подойди], - догадавшись, что между ними выросла лингвистическая стена, теперь Цезарь сопровождал все свои слова вполне однозначными жестами.

После секундного замешательства, Виттория подошла, и он протянул ей то, что держал в руках. Полностью разобранный пульт от телевизора, всеми платами наружу.

– Ne multa, quaero invenire, quomodo id operat [Если вкратце, пытаюсь понять, как это работает], - вполне резонно не надеясь на понимание, он нажал на кнопку включения.

Телевизор моргнул и отобразил экран загрузки операционной системы.

– Aspice [Смотри], - его палец указывал куда-то вовнутрь несчастного пульта, - Nil intra movetur, at aliquo modo huius televisorem accenditur. [Внутри ничего не двигается, но все равно каким-то образом телевизор включается]

Виттория усмехнулась:

– То, что ты ничего не видишь, не значит, что там ничего не двигается.

Сюрреализм ситуации просто вынуждал не относиться к ней серьезно. Человек, существовавший только на страницах школьных учебников, никак не мог сейчас сидеть перед ней с разобранным пультом от телевизора в руках и пытаться понять, как он работает. Этого просто не могло было быть.

Но было.

Цезарь долго и внимательно смотрел на нее, пытаясь разобраться в той жуткой смеси итальянского и сильно неправильной латыни, на которой она говорила, но в итоге все-таки понял ее – и понял правильно.

– Mane. Visne dicere corporem movendo hoc facere potest? [Погоди, ты хочешь сказать, что движущиеся атомы могут такое сделать?] [2] – сказал он, и Виттория удивленно отпрянула.

– Откуда ты…

Цельная и складная картина мира, само существование которой она даже не осознавала до этого момента, стремительно разлетелась на куски.

Человек, который жил настолько давно, должен был считать, что мир создан богами из какой-нибудь непонятной и неизвестной фигни. Человек, который жил настолько давно, не мог знать, что такое атом, даже приблизительно.

Но, похоже, знал.

Губы Цезаря растянулись в кривой и разве что совсем немного разочарованной улыбке.

– An putas me stultum esse? [Думаешь, я тупой?]

Виттория моргнула. Ничто в жизни ее не готовило к тому, что когда-нибудь кто-то вроде Цезаря спросит у нее, не считает ли она его тупицей - и когда этот момент настал, все мысли разбежались из головы как тараканы при щелчке выключателя.

После долгой и в высшей степени неловкой паузы, она лихорадочно помотала головой:

– Нет, нет, ты неправильно меня понял!

– Certe [Конечно], - отозвался Цезарь, но все читалось на его лице.

Он не поверил ей ни на секунду.

Плохой способ начать знакомство.

– Слушай, я могу попробовать объяснить тебе поподробнее, - пытаясь как-то загладить свою вину, предложила Виттория, - Не могу обещать, что получится понятно, я… Ну, сам видишь, как я знаю латынь. Но все равно.

Цезарь задумчиво покрутил останки несчастного пульта в руках и отложил в сторону.

– Age. [Валяй]

Все вокруг казалось очень странным сном или галлюцинацией, вызывающей непреодолимое желание спросить у воображаемого собеседника, что было в этом подозрительно пахнущем стакане. Стопка почерканных листков, выпрошенных у медсестры на стойке, все росла, а они до сих пор не наткнулись на непреодолимую стену.

Электроны, протоны, нейтроны, корпускулярно-волновые феномены, радиодиапазон и его спектры – каким-то невероятным образом Цезарь схватывал все на лету, и Виттория даже не хотела знать каким.

Вопросы остались далеко в прошлом и теперь она воспринимала все как данность.

Чертов древний император понимал граничащую с университетской программу физики элементарных частиц быстрее и лучше, чем половина ее однокурсников?

Пусть будет так. Сил удивляться просто не оставалось. И разве что совсем немного хотелось вывалить на него кварки и глюоны, приправленные теориями поля. Просто ради того, чтобы увидеть тот самый искренний шок, которого она ожидала.

– Intellexi, [Понял] - коротко сказал Цезарь, когда она закончила.