Zero. Обнуление

Пожалуй, не такая уж безумная идея. В отсутствие лучшей Кейтлин отпиливает лезвием корешки, использует странички из блокнота для растопки. Через два часа, дрожа от изнеможения, наконец-то разжигает хилый костерок. Дым валит клубами, вызывая у нее кашель и рвотные спазмы, но Кейтлин видит, что дым делает то, что не под силу ей, — спиралью взбирается кверху. Теперь ее работа сводится к поддержанию огня, сколько удастся. Женщина. Хранительница очага. Снова пьет. Доедает остатки батончика.

* * *

Утро. День седьмой. Три из них она провела здесь. В аду. Трясясь от холода, обезвоживания и голода. Она, как узник, процарапывает на камне полоски, отмечая дни. Своего рода дневник до того срока, когда ее найдут. Если ее найдут.

В ушах какой-то вой. Кейтлин силится понять, в чем дело. Может, очередной симптом отключающегося организма? Нет. А когда он становится ближе, она вспоминает, что именно издает такой звук — первый звук индустриальной цивилизации, услышанный с момента падения сюда — кроссовые мотоциклы, — и потому встает, зовет на помощь, орет что есть сил. Если это охотники за ней, тоже сгодится, думает она. Примолкает, прислушивается, слышит один, потом два мотоцикла, пронзительно надрывающихся в лесу и проносящихся возле устья шахтного столба. И стихающих. Вой спадает до жужжания и уступает место тишине. Катастрофа.

Но потом набирает силу третий двигатель, отбившийся от группы, даже громче других на сей раз. Приближается, и, вместо того чтобы проехать мимо, двигатель чихает и переключается на холостой ход.

— Помогите! — кричит Кейтлин,

Наконец над краем появляется юная башка в шлеме.

— Чё за нахер?

22 дня 5 часов

Карфаген, штат Нью-Йорк

— Эй! Вы меня слышите? Можете сказать, как вас зовут, дорогуша?

Она приоткрывает глаза. Она в тесном больничном закутке, и к ней заботливо склонилась женщина лет за пятьдесят. Все понемногу возвращается: мужчина в страховочной обвязке, нисходящий, как бог (она не помнит, как пробормотала «Вы милее, чем лис», прежде чем повалиться ему на грудь); наверху (это помнит) выключила телефон и вынула батарею — слава богу, и там сигнала не было; потом поездка на скорой в Карфаген — сопровождающие спрашивали, как ее зовут. Она не утруждается назвать себя, словно язык проглотила, воды в рот набрала.

— Где я?

— Вы в больнице, голубушка.

— Где?

— В Карфагене. Теперь моя очередь спрашивать. Мне нужно ваше имя.

— Давно я здесь?

— Всю ночь. Мы хотим перевести вас в палату при первой же возможности. Только нужно разобраться с бумагами.

На женщине, беседующей с ней, медицинский костюм в цветочек и «Айпэд» в руках или что-то вроде. Кейтлин только теперь видит, что лежит под капельницей. Физраствор, глюкоза. Все тело болит, но она не в яме. Подмечает свою одежду, висящую на стуле.

— Мне больно.

— Вы травмировали лодыжку, нахватались ссадин и синяков, но ничего не сломано.

— Ага. Похоже… — Она пытается пошевелиться, морщась от боли, и это удается. — Похоже… ПТМС.

— ПТМС?

— Передняя таранно-малоберцовая связка.

— А-а, — отзывается медсестра. — Ну, мы восполняем нехватку жидкости, чистим вас. Ваши вещички в тумбочке. Многовато наличных с собой, а?

— Это на дом на колесах, хочу купить. — Эту реплику она заготовила давным-давно.

— Ага. Но вы мне скажите, если мне надо позвонить еще в какие-нибудь службы.

— Не надо.

— Вам требуется какая-нибудь помощь, голубушка?

— Нет.

— Вы уверены?

— Угу. Но… но надо эти старые шахты заделывать, знаете ли.

Палец медсестры зависает над планшетом.

— Итак, как там с именем?

Кости кажутся хрупкими, как печенье. Веки тяжелые, мысли еле ворочаются. Она словно снова наблюдает, как вода капает с земляных стен.

— Вы не здешняя, да?

— В отпуске.

Медсестра кивает. Ждет. Ангельское терпение.

У нее так и вертится на языке: Кейтлин Дэй. Просто произнеси вслух. Будешь в уютной квартирке в Бостоне еще до вечера.

— О… К…

— Окей?

— О и апостроф. О’Кифф.

— О’Кифф. Это фамилия?

— Верно.

— А имя?

Взгляд Кейтлин прикован к двум костылям, прислоненным к стене.

22 дня 4 часа

Центр «Слияние», Вашингтон, округ Колумбия

Неделя, складывающаяся из рваных ритмов этой фазы бета-теста, штормов и штилей, удач и разочарований измотала Саю все нервы. Наверное, дело просто в необходимости постоянного участия, его глубоком волнении при виде всей своей техники, наконец-то задействованной в условиях реальной жизни; будто увяз в кинотриллере, затянувшемся на семь суток и никак не отпускающем: за гонкой на автомобилях искусный маневр, за маневром трогательный момент, за ним эффектное зрелище, а там снова погоня — пока наконец не приедаются даже пиковые моменты.

Он привык к долгим периодам интенсивной работы — к дням и неделям почти, а то и вовсе без сна, мельтешению экранов и энергетикам, пока в конце концов все не сложится в нечто столь же прекрасное, как геометрия лесной паутины, — но в последнее время полюбил, упахавшись в ходе заключения сделки, триумфально валяться на частном пляже: коктейли без кофеина, украшенные ломтиками фруктов, личный шеф-повар подает блюда без глютена и мяса, йога и лишь порой звонки ликующих инвесторов.

А от Нуля-10, теперь пребывающего в полном мраке, ни слуху ни духу уже многие сутки… Он хоть и в восторге по-прежнему, но это уже малость чересчур, нет? Какая-то библиотекарша?!

Ну, хотя бы он может разделить этот выдающийся опыт с Эрикой. «Слияние» даже в большей степени ее дитя, чем его. Да и как может быть иначе после случившегося с Майклом?

Сай познакомился с Эрикой, когда Майкл, его сосед по комнате на первом курсе, пригласил его в дом Куганов во время каникул. Семье его представили как нового приятеля Майкла, соратника-программиста. Саю — неуклюжему, прыщавому — было восемнадцать, Эрике двадцать два. Они все трое, став не разлей вода, проводили вместе кучу времени; парни — просто невоспитанные юнцы, а она — их опекунша и защитница. На самом деле Эрика прикрывала младшего братца с той поры, как ему было четыре годика, когда он сломал дедушкин проигрыватель компакт-дисков, разобрав его, чтобы поглядеть, как тот работает. И казалось вполне естественным, что она приглядывала за этими двумя цифровыми ботанами, когда те в своем алчном стремлении творить целые миры из ничего, кроме цифр, забывали поесть или психовали из-за насмешек в никому не ведомых чатах. Позже, когда стало ясно, что они на самом деле создают ценные активы, Эрика взялась позаботиться, чтобы они разобрались в законах об авторском праве и интеллектуальной собственности. Так троица заложила фундамент «Уорлдшер». Шампанское было не по карману, так что по случаю запуска первого сайта махнули пивка. Чокнулись бутылками. Майкл закурил косяк. Каждый твердил, что это только начало. Эрика плакала от гордости.