Зейтун

Всю дорогу пленные простояли в кольце из шести солдат. Зейтун попытался разобраться, кто они, но не смог — никаких опознавательных знаков. Двое или трое — во всем черном; не видно ни нашивок, ни знаков отличия.

Никто не произносил ни слова. Зейтун понимал, что не стоит обострять ситуацию, задавая вопросы, и решил подождать до разговора с начальством: тогда можно будет все объяснить. Их отругают за то, что они не подчинились приказу об обязательной эвакуации и остались в городе, и вывезут на север вертолетом или автобусом. Вот Кейти обрадуется, когда узнает, что он наконец-то покинул Новый Орлеан.

Лодка неслась по Клэборн-авеню, потом повернула на Наполеон-авеню; впереди показался перекресток Наполеон и Сент-Чарлз.

Военные вырубили мотор и подплыли к перекрестку. Там толклись человек десять или двенадцать в форме солдат Национальной гвардии; все, как по команде, повернулись к лодке. Была там еще кучка людей в бронежилетах, солнцезащитных очках и черных кепках; эти тоже сделали стойку. Их явно ждали.

Как только Зейтун и трое его товарищей вышли из лодки, к ним подскочила дюжина солдат. На Зейтуна набросились двое в бронежилетах и повалили на землю. Он ткнулся лицом в сырую траву; выплюнул грязную жижу. Кто-то, упершись коленом в спину, схватил его за лодыжки. Ощущение было такое, будто на него навалились и держат из последних сил три человека, хотя он не дергался и не сопротивлялся. Руки ему завели за спину и надели пластиковые наручники-стяжки. Потом связали ноги, не переставая выкрикивать приказы: «Не двигаться! Лежать на месте, сукин сын! Замри, козел!» Краем глаза Зейтун видел Нассера, Тодда и Ронни: все трое лежали на земле лицом вниз, сцепив руки на шее, припертые к земле чьими-то коленями. Фотографы снимали; солдаты наблюдали за происходящим, держа палец на курке.

Их подняли с земли — удержаться на связанных ногах было не просто — и погрузили в кузов большого белого вэна. Они рухнули на скамейки, друг против друга. Ни один не проронил ни слова. Молоденький солдатик уселся на водительское сиденье. У него было добродушное лицо; Зейтун решил рискнуть.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Я не знаю, — ответил солдатик. — Я сам из Индианы.

Так их продержали тридцать минут. Из открытого кузова было видно, что происходит вокруг: военные возбужденно что-то обсуждали и вели — судя по всему, — важные переговоры по рации. Зейтун бывал на этом оживленном перекрестке каждый день. Вон, на углу, ресторан «Копленд», в котором они с семьей часто обедали. Сейчас там военный пост, а сам Зейтун — пленный. Они с Тоддом переглянулись. Тодд был весельчак, пару раз уже имел дело с блюстителями порядка — неудивительно, что, даже сидя в армейском вэне, пребывал в прекрасном настроении. Он покачал головой и закатил глаза.

Зейтун, вспомнив про собак, которых кормил, обратился к одному солдату, проходившему мимо них.

— Я тут кормил собак… — сказал Зейтун. — Хотел бы дать вам адрес, чтобы вы могли их оттуда забрать и куда-нибудь отвезти.

— Будет сделано, — ответил тот. — Мы о них позаботимся.

— Так вы хотите записать адрес? — спросил Зейтун.

— Не надо, я знаю, где они, — сказал солдат и пошел дальше.

Вэн направился в сторону даунтауна.

— Мы, что, едем в «Супердоум»? — громко поинтересовался Тодд.

В нескольких кварталах от стадиона машина свернула на полукруглую площадь перед Новоорлеанским пассажирским терминалом — вокзалом, куда прибывали и откуда отправлялись поезда «Амтрак» и автобусы «Грейхаунд» [15] . Похоже, Зейтун был прав, предположив, что их принудительно эвакуируют. Почувствовав облегчение, он уселся поудобнее. Неправильно, что ему не разрешили взять с собой личные вещи; да и обращались с ними копы и солдаты довольно грубо… Но, кажется, все хорошо кончается: их посадят в автобус или поезд и отправят из города.

15

«Амтрак» — национальная железнодорожная пассажирская корпорация, монополист в перевозке пассажиров на дальние расстояния. «Грейхаунд» — старейшая транспортная компания США; на боку у междугородних автобусов компании изображена бегущая борзая (greyhound).

За годы жизни в Новом Орлеане Зейтун не раз подбрасывал сюда друзей и родных. Вокзал был открыт в 1954 году; с тех пор величественное здание в стиле ар-деко с роскошным газоном и пальмами перед входом из-за невнимания муниципальных властей слегка захирело. На газоне красовалась причудливая скульптура цвета вырвиглаз, похожая на кучу беспорядочно и бесцельно склеенных детских игрушек. Вдали высился громадный купол «Супердоума».

Когда подъезжали к зданию вокзала, Зейтун увидел армейские и полицейские машины. Солдаты Национальной гвардии патрулировали прилегающую территорию. Терминал превратился в подобие военной базы. Человека два-три, прислонившись к «хамви» [16] , трепались и курили. Эти держались непринужденно, остальные же были начеку, словно ожидая в любой момент нападения из-за угла.

16

Американский армейский вездеход.

Вэн остановился у бокового входа; пленников выгрузили и провели внутрь здания. Когда Зейтун с товарищами вошел в центральный зал, на них сразу же уставились полсотни пар глаз — военные, полицейские, обслуга в форме; ни одного штатского там не было. Складывалось впечатление, что вся эта операция по перевозке на вокзал, превращенный в военную базу, была проведена ради их четверки.

Зейтун занервничал. Он не увидел в зале ни гражданских лиц, ни медицинских работников, ни представителей гуманитарных организаций — никого из тех, кто должен был бы находиться на базе вроде той, на пересечении Наполеон и Сент-Чарлз. На вокзале все было по-другому. Сугубо военная обстановка; чувствовалось общее напряжение.

— Вы, что, смеетесь? — взвился Тодд. — Что происходит, в конце концов?

Зейтуна, Тодда, Нассера и Ронни усадили на складные стулья рядом с автобусной билетной кассой. С каждой минутой, казалось, интерес к ним возрастал.

Со всех сторон их окружали люди в форме: полицейские Нового Орлеана, солдаты Национальной гвардии, тюремные охранники в форменной одежде Управления исправительных учреждений Луизианы. Зейтун насчитал в радиусе тридцать футов около восьмидесяти военнослужащих и, как минимум, дюжину винтовок. На страже стояли, обмотав кулаки поводками, двое полицейских с собаками.

Тодда сдернули со стула и повели к билетной стойке «Амтрака» у стены. По бокам от него встали двое полицейских, третий — офицер, сидящий за стойкой, — начал его допрашивать. Зейтун, Нассер и Ронни остались на своих местах. Услышать, о чем спрашивают Тодда, Зейтун не мог.

Стоящие неподалеку солдаты и охранники явно нервничали. Стоило Нассеру переменить положение на стуле, как его немедленно отчитали.

— Сиди спокойно! Не дергайся!

Нассер попытался было возразить…

— Замри! — сказали ему. — Держи руки так, чтобы я их видел.

Зейтун огляделся. По большому счету, на вокзале мало что изменилось: все тот же «Сабвэй», те же билетные стойки, справочная. Только вот пассажиров нет. Вместо них — вооруженные мужчины и женщины, сотни коробок с бутылками воды и предметами первой необходимости, нагроможденные в проходах, и Зейтун с его товарищами-пленниками.

Тодд ругался с допрашивающими его офицерами — от стойки «Амтрака» до Зейтуна периодически долетали его гневные выкрики. Тодд никогда не отличался уравновешенностью, так что Зейтун не удивился, что во время допроса он пришел в ярость.

— Нам дадут позвонить? — спросил Тодд.

— Нет, — ответил офицер.

— Вы обязаны разрешить нам телефонный звонок!

Молчание в ответ.

Тодд повысил голос, выпучил глаза. Окружавшие его солдаты придвинулись ближе, выкрикивая предостережения и угрозы.

— Почему нас сюда привезли? — спросил Тодд проходившего мимо солдата.

— Вы, ребята, — члены «Аль-Каиды», — ответил тот.

Тодд язвительно захохотал; Зейтун же вздрогнул. Может, ему только послышалось? <