Жалость унижает ментов и бандитов

Автобусы с делегатами были уже на подходе.

"Рафики" кубинцев, доставлявших вещи, еще задерживались.

Вокзальные носильщики, начищенные, причепуренные, держали наготове вместительные тележки Отделения перевозки почты, запряженные электрокарами.

Неожиданно Игумнов увидел Качана, тот стоял в стороне - притихший, неулыбчивый. Что-то изменилось в нем - Игумнов не мог понять.

– Как ты?
– Спрашивать, где тот был, не стал.

" Может с Веркой что..."

– Не болеешь?

– Настроения нет.

Так и было.

Без Верки родной вокзал сразу стал скучен, пуст. Веркина мать сообщила последние новости. Они оказались неутешительными.

Вернувшись в камеру хранения, Динка все рассказала в служебке. Кто-то тут же стукнул начальнику станции. Еще кто-то, а может и сама Динка, тут же позвонил Верке домой, рассказал супругу о скандальном поведении жены.

Зареванную Верку после бессонной ночи в Барыбине на станции встречал разъяренный муж. Он не пошел на работу, ждал жену. Верка не была готова к разговору, во всем призналась.

– На вокзале она теперь не появится, - заключила мать.
– Уволится. Но, кажется, и муж ее бросит. Сегодня поехал к своей матери. Что та посоветует...

Игумнов, разумеется, ничего об этом не знал.

Спросил еще:

– Насчет Николы - в курсе?

– Да. Я думаю, это кто-то из черных.

Игумнов был в этом уверен:

– Я видел Эдика с кодлой. Там был один. С металлической

трубкой. Маленький, метр с кепкой.

– Он из охраны "Аленького цветочка".

– Таймасхан. Когда отправим поезд, я дам ориентировку.

Качан сам спросил:

– К Николе в больницу поехали?

– Тебя не нашли - Картузов обещал послать Карпеца.

– Да?
– Качан удивился.
– Я видел Карпеца у депутатской. Он там за адьютанта. С рацией. Может уже вернулся?

Игумнов по-блатному заскрипел зубами. Все шло не по-людски.

" Сейчас у нас главное - избранники! А Никола?!"

Телефоны в дежурке снова накалились от звонков. Трубка жгла ухо.

Сведения о передвижениях депутатов все, даже КГБ, предпочитали узнавать у дежурного - из первых рук...

– Алло! Игумнов там далеко?..

– Да вот только вошел! Игумнов возьми трубку...

– Слушаю!

Он только успел переговорить со справочной больницы, потом с экстренной хирургией. Никола все еще был на операционном столе.

– Ну как там, в Инспекции?
– У телефона был начальник розыска с Белорусского.
– Отбился от Исчуркова?

– Все нормально, - Игумнов уже успел остыть.

– Я чего звоню? Может встретимся, посидим?
– Ему еще казалось, что Игумнов может остановить надвигающуюся беду. Что-то притормозить. У вас когда проводы?

– Уже идут.

– Жаль. А то хотел тебя позвать.

– Ты где?

– Паримся. Место отличное. И машина есть. Может послать за тобой?

Особенно близки они никогда не были. Еще утром он листал уголовно-розыскное дело. Оба знали, что в нем липа. Не только они. И его начальник, и Скубилин. И транспортный прокурор...

"Вот как обернулось..."

– Спасибо. В другой раз.

– Смотри. Мой шеф может отпросить тебя у Картузова.

– Хотел поговорить?

– Да. Есть нюансы...

"Белорусс" был свой брат - розыскник. С ним было хоть на задержание, хоть в парную...

Теперь все менялось.

Дело об убийстве милиционера выглядело первой ласточкой.

До многого можно было дойти, чтобы угодить начальству, чтобы генералу и транспортному прокурору, и заместителю министра было чем отчитаться перед министром, перед ЦК КПСС, перед Съездом.

– Ладно. Бывай. Может еще обойдется...

– Не думаю. Транспортного прокурора всегда вытащат. А крайнего найдут среди нашего брата. Да что я тебе говорю... Сам знаешь...

Пора было возвращаться на платформу.

– Внимание!
– раздалось одновременно во всех рациях.

По вокзальному радио грянули "Прощание славянки".

С площади показался въезжающий на перрон "Икарус" с депутатами. Впереди шла патрульная машина ГАИ. Стреляя вращающимся светом над кабиной, описала полукруг.

" Бакланов прибыл..."

За первым показались и другие автобусы. Партийные избранники ехали весело. С песняками.

Цепочка милицейского охранения развернулась, пропуская "икарусы".

Блестящие, только что из мойки, автобусы выстраивались в безупречную линию, бампер к бамперу. От депутатской, от черных "чаек" с цветами и улыбками к "икарусам" потянулись провожающие.

– Делегатам исторического Двадцать седьмого...
– заорали в мегафон.

– Га-га-га...
– отбило от стен.

– Ура-а-а!

– Ма-лад-цы!.. Ма-лад-цы...
– наддала многоголосая группа скандирования.

А в это время от выходного светофора чистенький отдраенный электровоз уже подавал к перрону фирменный состав.

Первым подрагивал на стыках вагон члена Политбюро -Первого республиканского секретаря - проверенный, простуканный, пронюханный специально тренированными собаками.

В пути следования спецвагон автоматически становился последним внешне ничем не отличающийся от других - не знающий толчков, бронированный, с салоном, спальней, автономной системой электропитания и связи.

– Внимание, внимание...
– билось в милицейскмих рациях.
– внимание...

Делегаты уже покидали автобусы -разгоряченные, довольные, с одинаковыми новыми кейсами-"дипломатами" - подарками участникамсъезда, со свертками из Книжной Экспедиции; с сумочками, баулами, цветами. Направлялись к составу.

Остальные вещи должны были привезти кубинцы. Они все еще не подъехали.

– Товарищи депутаты...
– гремел магфон распорядителя.
– Не будем спешить в вагоны...