Жар-птица

– Спасибо, Дженнифер, Очень приятно быть сегодня с вами.

Принесли кофе – одним из спонсоров была компания «Беркман кофе» с ее лозунгом: «Только так начинают день». Дженнифер бросила взгляд на шарик и улыбнулась.

– Вы слышали выступление профессора Кольчевского, Алекс? – спросила она.

– О да, – рассмеялся Алекс. – Этого я не мог пропустить.

– И каким будет ваш ответ?

Алекс даже не пытался скрыть неловкость.

– Начну с того, что я знаю о погибших и о том, что часть ответственности лежит и на мне. Мне очень жаль. Все пошло не так, как я ожидал, но не уверен, что я мог поступить иначе. Профессор Кольчевский, как и многие другие, не в силах откинуть устаревшую идею. Он считает, будто искины – всего лишь технические устройства вроде старой лампы, которую можно выбросить в мусорное ведро. Жаль, что вы не позволили ему остаться: мы могли бы вместе обсудить этот вопрос. Хотя, полагаю, для себя он уже все решил и ничто не заставит его думать, будто он может хоть в чем-то ошибаться. Мы не знаем, являются ли искины живыми существами, но это совсем не исключено. Если так, нам придется многое переосмыслить.

Дженнифер записала что-то на планшете и подняла взгляд.

– Алекс, мы научились осторожнее подходить к таким скользким темам. Не стоит давать волю чувствам. Это касается как одной, так и другой стороны.

– Разве не в этом суть шоу-бизнеса?

Улыбка исчезла с ее лица.

– Это не шоу-бизнес. Мы пытаемся выяснить истину.

– Ладно. Вопрос в том, могут ли искины быть разумными существами. Если да, все меняется. Ответственность лежит на тех, кто не признает за ними способности думать и испытывать чувства: пусть доказывают свою точку зрения. Мы оба знаем, что доказать ее невозможно.

– Но мы оба также знаем, Алекс, насколько сложно доказать обратное.

Внезапно возникло замешательство, и вошел Кольчевский. Еще двое делали вид, будто пытаются его остановить. Он яростно уставился на Алекса.

– Я все слышал, когда уходил, – сказал он. – Но если хотите поговорить со мной, господин Бенедикт, я к вашим услугам.

Как я предполагала, и этот выпуск шоу не обошелся без постановки. Алекс безмятежно смотрел на противоположную стену моей спальни.

– Рад снова вас видеть, профессор. Не хотите ли присоединиться к нам?

– С удовольствием. – Кольчевский посмотрел на красный шар. – Не могу поверить, что даже вы считаете… – Казалось, он с трудом подбирает слова, и если я когда-либо видела в глазах человека чистый яд, то именно в ту минуту. – Что даже вы верите…

– Одну минуту, профессор, – вмешалась Дженнифер. – Сейчас мы слушаем Алекса. Дадим ему возможность высказаться, а потом продолжим.

– Спасибо, – ответил Алекс. – Насколько я понимаю, вы утверждаете, что искин – всего лишь машина, способная поддерживать разговор. Я прав?

– Вы сами прекрасно знаете.

– Почему вы не хотите, чтобы люди высаживались на Вильянуэве?

– Господи, Алекс, и это вы тоже прекрасно знаете.

– Пожалуйста, объясните.

– Они там погибают, вот почему. Или вы не смотрите новости?

– Значит, на Вильянуэве опасно?

Кольчевский едва сдерживал ярость.

– Конечно опасно. Там машины-убийцы. – Он повернулся к Дженнифер. – Есть ли смысл продолжать?

– Потерпите еще минуту, Казимир, – спокойно сказал Алекс. – Под машинами-убийцами вы подразумеваете искинов?

– Конечно.

– Не объясните ли вы нам, почему они пытаются убить тех, кто прилетает к ним?

– Они всегда так поступали.

– Всегда?

– Ну… уже несколько столетий. Может быть, тысячелетий. Не знаю. Я не интересовался историей других планет. В любом случае разве недостаточно того, что они – убийцы? Как по-вашему?

Алекс наклонился вперед.

– Но вначале, когда на Вильянуэве жили люди, они были обычными искинами, как тот, что находится у вас дома, как Андреа в этой студии, как другие, чьи имена мы можем назвать. Почему, по-вашему, искины на Вильянуэве стали убийцами?

– Алекс… – Кольчевский взял себя в руки и заговорил таким тоном, будто объяснял очевидные истины идиоту. – Они запрограммированы на наше поведение. Они рассчитаны далеко не только на выполнение рутинных операций. Одна из главных их задач – составлять нам компанию, помогать нам, быть частью нашей жизни. Никто этого не отрицает, и никто не хочет слышать механический голос робота. Да, они кажутся нам, например, расстроенными, а на деле этого просто требует их программа. Это часть иллюзии. Неужели вы не понимаете?

– На первый взгляд звучит логично, – кивнул Алекс, похоже, принимая некое решение. – Дженнифер, могу я представить еще одного гостя?

Кольчевский сдвинул брови.

– Какого гостя? Я не знал, что здесь будет кто-то еще.

Алекс посмотрел на шар.

– Оксана, – сказал он, – поздоровайся с профессором.

– Рада с вами познакомиться, профессор Кольчевский, – послышался женский голос, ровный, сдержанный, почти дружелюбный.

Дженнифер попыталась изобразить недовольство.

– Алекс, мы об этом не договаривались.

– Я не думал, что это понадобится. Но поскольку Оксана, по сути, является предметом нашей дискуссии, я решил, что будет справедливо…

Кольчевский не скрывал раздражения.

– Не представляю, чего вы пытаетесь добиться, Алекс. Дженнифер, я не вижу никакого смысла сидеть тут и беседовать с красным шариком.

– Вы ведете себя слишком грубо, профессор, – заметила Оксана.

Он злобно уставился на Алекса.

– Не могли бы вы попросить эту штуковину заткнуться?

– Оксана, – спросил Алекс, – все в порядке?

– Да. Правда, его поведение меня разочаровывает. Я помню людей не такими.

– А какими ты их помнишь?

– Добрыми, тактичными. Разумными.

– Откуда ты?

– Меня спасла Сальва Инман.

– И все-таки – откуда?

Кольчевский скрестил на груди руки и печально покачал головой.

– Я работала в продовольственном магазине. В Кальведо.

– На Вильянуэве?

– Да.

– И что случилось?

– Наступил конец света. Мы знали о катастрофе с самого начала, но ничего не предпринималось. А под конец люди стали говорить, что это все выдумки, призванные всех напугать, что их используют в своих целях политики, хотя я не понимаю, как и зачем это делается. И никогда не понимала. Так или иначе, небо потемнело и климат начал меняться. Это случилось едва ли не за ночь.

– Стало холодно?

– Да. И темно. Началась паника. А вскоре люди перестали приходить ко мне в магазин.

– А что было потом?

– Ничего.

– Что значит «ничего»?

– Никто больше не приходил. Ни один покупатель. Даже Бетти, хозяйка.

– Ты могла с кем-нибудь общаться?

– С такими же, как я. Они сообщали об огромных толпах в космопортах, панике, отчаянии. А потом люди начали массово умирать. Начался повсеместный голод. Люди убивали друг друга, и мы ничем не могли им помочь. А вскоре мы остались одни.