Жатва душ. Несущий свет

— Нет, — отрезала она. — Идем вместе. Мужа не брошу, и вас одного не отпущу. Вдруг не вернетесь?

Она права — разделяться глупо. Но тащить на себе немца…

— Ладно, но только если он может двигаться. И двигаться быстро.

Мы помогли Дитриху выбраться. Он был совсем плох — движения раскоординированы, лицо горит, здоровье упало ниже 15%.

— Держись, старина, — подбодрил его я. — Скоро найдем лекарство.

Мы обхватили его за талию с двух сторон, руки Дитриха положили себе на плечи и побежали к торцу здания, где, по идее, находилась нужная дверь. Немец висел мертвым грузом и лишь иногда отталкивался от земли, слегка облегчая нам задачу.

Служебный вход оказался запертым, но замок — ерунда. Я вскрыл его тесаком Юлии в два счета и только потом подумал, что надо бы запереться, чтобы следом не хлынули бездушные.

Дверь открывалась внутрь, и, положив Дитриха на пол, мы минут пять баррикадировали вход тумбами и банкетками, которые взяли тут же, в коридоре.

— Осторожнее… инфекции, — вдруг отчетливо произнес Дитрих. Бредил?

— Что?

— Инфекции. Их укусы… заразны. Я видел… как умирали люди… после укусов.

— Это другое, — объяснил я. — Бездушные не заражают. У тебя ожог от кислоты.

Только закончив баррикадироваться, я замер и прислушался. Тихо. Это был обычный служебный коридор: голые стены, линолеум, белые двери с двух сторон.

Удивительный контраст между пятизвездочной роскошью и серой скромностью помещений, где базировался персонал.

— Лампы! — Керстин удивленно указала наверх, на люминесцентные лампы, все они светились.

— Вероятно, работают от солнечных батарей, — предположил я, огляделся и сделал вывод: — Чисто. Заходим.

В коридоре пахло затхлостью и… хлоркой? Странно для заброшенного отеля. Впрочем, странностей сейчас в мире столько, что уже непонятно, что нормально, а что нет…

— Куда теперь? — спросила Керстин.

— Ищем медпункт. Он точно не в помещении для персонала, а, скорее всего, на первом этаже, но в каком крыле?

Мы двинулись по коридору, поддерживая Дитриха с обеих сторон. Задрав хвост, Крош бежал впереди, как разведчик.

— Тут слишком чисто, да? — заметила Керстин. — Ни мусора, ни следов крови.

— Может, уборщики работают, — невесело пошутил я.

— Или здесь кто-то живет, — прошептала немка. — Выбили зомби и закрылись. Хорошо, что мы заперли дверь.

— Как бы нас не выбили, — сказал я, беспрестанно оглядываясь. — Есть тут одна бандитская группировка, так у них натуральное рабство. Старшие качаются, остальные служат. Это они меня чуть не убили.

— Какой ужас! — возмутилась Керстин, перехватывая Дитриха поудобнее. — Но почему они это делают? Почему, когда надо быть вместе и помогать друг другу?

— У меня было кое-что ценное, с чем я не хотел расставаться, — почти не солгал я. — Так что, даже если встретим выживших, радоваться рано.

Из помещения для персонала мы вышли на первый этаж правого крыла в длинный коридор. Тут все было лакшери: пол под мрамор, картины на стенах, дорогие двери в номерах, светящиеся точки в потолке, похожие на звезды.

В лаундж-зоне обнаружились следы борьбы: перевернутая пожухшая пальма в разбитом горшке, земля рассыпана по белому ковру под медвежью шкуру, белый кожаный диван подран и заляпан кровью, стеклянный столик разбит и по полу разбросаны ракушки, кораллы и прочие элементы декора.

Крош вдруг зашипел. Я замер, прислушиваясь. Из-за ближайших дверей доносилось шарканье, стук и знакомое «Уэ-э, уэ-э». По всей вероятности, там были бездушные.

Интересно, могут ли они издохнуть от голода?

— Идем тихо, — прошептал я и повторил, когда Дитрих невольно застонал: — Очень тихо!

Но Керстин все равно ахнула, увидев следующий номер через приоткрытую дверь. Пол там был весь в крови, и лицом вниз лежал чей-то облепленный мухами труп. Он уже разложился, тянуло падалью.

— Это… это… номер Ингрид! — испуганно пробормотала Керстин. — Мы с ней вместе сюда летели.

— Не думайте сейчас об этом, — оборвал ее я. — Сосредоточьтесь на Дитрихе.

Наконец мы добрались до холла с панорамными окнами. Роскошь, но заброшенная — окна заколочены, завалены креслами-шкафами-диванами так, что свет еле пробивается. Похоже, кто-то пытался забаррикадироваться…

— Однозначно, тут есть выжившие, — констатировал факт я.

Стоило пересечь холл и добраться до коридора к восточному крылу, как мы уткнулись в баррикаду! Настоящую, из мебели, металла и колючей проволоки. И за ней кто-то был.

— Стоять! — раздался властный голос. Говорили по-английски, но, кажется, с французским акцентом. — Кто такие?

В просвете между нагромождениями мелькнуло дуло дробовика, а потом лицо немолодого чернокожего мужчины.

Анри Ренар, 49 лет

Активная одушевленная оболочка: 100%.

Ничего себе! Человек с ружьем — и не претендент? Как такое может быть? Я поднял руку и спокойно ответил:

— Мы живые. У нас раненый, ему срочно нужна помощь.

— Сколько вас?

— Трое. И котенок, — сказал я, кивнув на Кроша.

Котенок выступил вперед, словно понимая, что речь идет о нем, но мужик его проигнорировал. Всмотрелся в нас, особенно в Дитриха, напрягся, спросил:

— Что с ним?

— Ожог бедра от кислотного плевка зомби. Проело глубоко, началось заражение. Нужны антибиотики.

— Кислотный плевок? — недоуменно пробормотал он. — Мертвецы теперь и на такое способны?

— Вроде того, мы называем их тошноплюи, — сказал я, переводя на английский название зомби дословно.

— Эй, чувак! — крикнул он кому-то. — Позови доктора Рихтера! Срочно!

Потом снова обратился к нам:

— Оружие есть?

Я показал тесак.

— Только это.

— Положи на пол и отойди. И вообще все выкладывайте.

Бесполезно было спорить. Тут или подчиняться, или отступать. Решение надо принимать быстро. Я решил рискнуть. Опустил Дитриха, скрепя сердце выложил тесак, нож, остатки продуктов, флягу — все, что имел.