Желанная герцогиня

О! Он бы служил Его величеству. Сделал бы все, чтобы тот всегда сиял в ореоле своей славы! Чтобы умывался кровью врагов и…

Радрак на шее ласки сжался с такой силой, что у Виктрана вышибло воздух из легких. И мужчина сам не знал, каким чудом ему удалось не то что ни звука не издать, но даже не завыть от боли!

Именно радрак привел его в чувство, именно он помог ему избавиться от чудовищной мощи Слезы Священной Пары. А ведь Дамрук так и не взял ее в руки! Что будет, когда король напрямую станет контактировать с ней? Окружающие сойдут с ума от любви к Его величеству?

Виктрана передернуло от мерзости. Он так живо и ярко это представил, что его затошнило.

Боги! Как вы могли допустить такое? Зачем создали эту страшную драгоценность?!

– Мир падет к моим ногам! Скоро, совсем скоро! – Его величество в очередной раз выпятил грудь, стряхнул несуществующие пылинки с плаща, картинно вздохнул и накрыл артефакт тканью. – Рохан бы гордился своим потомком!

Только после этого король наконец покинул сокровищницу.

Виктран выжидал, его сердце билось часто-часто, лапки ласки подрагивали от пережитого ужаса и боли. Пережидая действие двух чудовищных артефактов, мужчина лихорадочно размышлял над тем, как вытащить Слезу Священной Пары из сокровищницы.

Касаться ее было нельзя. Виктран не мог дать четкого ответа, почему, только интуиция буквально колоколом звенела – трогать этот артефакт нельзя ни зубами, ни лапами.

Но как-то же его держать надо! Да еще так, чтобы он не соприкасался с другими артефактами! Шкатулка Виктрану не подходила. Через то маленькое окошко под самым потолком сокровищницы ему попросту будет не вытащить ее. К тому же выходить нужно будет сразу со всем скарбом. Если часть останется внутри, а он сам окажется снаружи, запоют заклинания.

Изначально он планировал воспользоваться тканью, в которую хотел завернуть все артефакты, благо те, в основном, не были массивными. Внешне обычные драгоценные камни, лишь иногда слишком крупные для минерального кристалла.

Но и оставлять Дамруку Слезу нельзя!

Ласка заметалась по сокровищнице, подыскивая подходящие варианты, запищала, завертелась, не находя ничего, что могло бы облегчить ношу ворону и при этом не дать соприкоснуться другим артефактам со Слезой.

Ткань тут была, но только плотный бархат. Если обмотать им драгоценность в несколько слоев, ноша получится излишне объемной.

Виктран поразмышлял и наконец нашел решение. Не нравилось оно ему. Не нравилось, но выбора другого просто не было.

Стрелой пустился по сундукам, выискивая те самые артефакты и собирая в кучку рядом со Слезой. Потом расстелил ткань, куда осторожно вытряхнул из шкатулки Слезу. Именно ее он и спрятал в узелок. А с остальным…

Больно выворачивало суставы, выкручивало сознание, которое все норовило ускользнуть, уступая место разуму птицы. Виктран боролся, выгибался дугой, каркал, но не сдавал позиций.

И вот вокруг сложенных кучкой артефактов ходил ворон, ходил и приценивался к блестящим, словно нагретых солнцем камням.

Виктран начал с меньшего – ловко подцепил клювом, подкинул в воздухе и отправил в горло. Думать в этот момент не получалось. Радрак сжался на шее с такой силой… Виктран всерьез думал, что умрет не от проклятого артефакта, а буквально подавится.

Обошлось.

Но каждый раз, как только в клюв птицы попадал новый драгоценный камень, радрак сжимался, скручивал внутренности, протестовал, будто ревнивец, сопротивляясь близости с другими артефактами.

Мужчина потерял счет времени. Перед ним оставалось всего три артефакта, когда сознание человека начало проигрывать птичьему разуму. Ворону хотелось избавиться от рези в желудке, а еще улететь отсюда. И он даже взмахнул крыльями, поднялся на пару метров над полом, каркнул так звонко и громко, что если бы сокровищница не была так сильно напичкана заклинаниями, не пропускающими ни звука, стража на дверях непременно бы его услышала.

Мужчине едва удалось взять контроль над птицей и заставить проглотить оставшиеся артефакты. Проглотить – и тут же кулем упасть, хрипя и катаясь по полу от боли, которая прошила каждую клеточку тела. Обламывать когти до крови и ждать смерти.

Виктран уже не был уверен в том, что сможет отсюда выйти живым. Ни он, ни ворон. Наверное, идея была глупой. Не стоило глотать мощные артефакты. Но и другого варианта вытащить их отсюда Виктран найти не смог.

Его сознание затухало, уже не просто привыкшее к боли, а словно ставшее ее частью.

Морф уже не мог отделить себя от нее. Есть боль, есть он – часть ее, есть мгла, которая накрывает, не давая и шанса выбраться.

«Сынок, будь осторожен!»

Виктран словно наяву увидел матушку и услышал ее прощальные слова.

«Возвращайся!» – крик матери ворвался в сознание Виктрана, отбирая его у тьмы и боли. Птица забилась на полу, затрепыхалась с утроенной силой и, наконец, поднялась.

«Вернусь, матушка», – подумал Виктран и сделал первые шаги.

Его покачивало, ворон чуть не завалился набок, и Виктран с ужасом понял, что его крыло вывихнуто. Вывихнуто, но лететь он все равно сможет.

Ворон, пусть и с трудом, но подхватил клювом узелок со Слезой и взлетел. И, увы, тут же опустился обратно. Но Виктран не сдавался. Попытка следовала за попыткой. Каждый раз все выше, все увереннее, пока наконец ворон не достиг того самого окошка.

– Помоги, Священная Пара! – мысленно попросил Виктран и протиснулся через решетку. – Помоги!

Глава третья

Виктран мчался в образе черного скакуна, сметая на своем пути шатры и лавки. И, уводя за собой лошадей, не забывал призывно ржать, при этом рискуя выронить узелок со Слезой.

Он мчался, сам еще не до конца веря в то, что сумел не только выйти живым из сокровищницы, но и не утратить важные артефакты.

Мужчина не сомневался в том, что боги помогали ему.

Да, были сбиты ноги… Да, перед ним выскакивали люди – и падали замертво, потому что причинить ему вред не могли из-за радрака, а их намерения в отношении черного скакуна оборачивались для них смертью.

Жалел ли этих людей Виктран? У него не было на это времени.

Он мчался уже пятую веху. Останавливаясь ненадолго, чтобы дать отдышаться другим лошадям и найти мелкую речку или колодец, чтобы напиться. Из тридцати лошадей, которых он увел из королевских конюшен, осталось двадцать, но мужчина не сомневался, что до границы может потерять кого-то еще по дороге. Отловят, как только окажутся в видимости людей.