Железная Империя

— Да сарлачья жопа!

Штурмовики, громко топоча, исчезли в коридоре, преследуя Пробуса, а распаленная, разъяренная Лора обернулась к Дайтеру, неловко отирающему кровь с разбитого лица.

— Хорошенький какой, — беззастенчиво хихикнула Виро за ее спиной, рассматривая чисса, и Лора, топнув ногой, взревела:

— Ма-а-алчать! Отставить разговоры!

Виро снова хихикнула, но замолкла, морща соблазнительные губки. Казалось, она уже позабыла о том страшном миге, когда по велению Силы Дайтера ее оружие едва не предало ее.

— Дайтер, — повторила Лора за Пробусом имя чисса, и тот, кое-как оттерев лицо и губы от крови, церемонно и излишне чопорно поклонился, что уж совсем не вязалось с его зловещим образом Повелителя Ужаса:

— Лэнн Дайтер, — представился он.

— Оставьте ваши церемонии, — рыкнула Лора раздраженно.

— Сожалею, что вам пришлось присутствовать при этой безобразной сцене, — галантно продолжил чисс, и Лора брезгливо передернула плечами.

— Как псы на гррязной помойке, — рыкнула она. — Отвратительный, гнусный морррдобой.

В коридоре, где исчез отряд штурмовиков, загрохотало, и в дверном проеме появились солдаты, волоча безвольно болтающееся в их руках тело мужчины, подхватив человека подмышки. Его длинные ноги волочились по полу, чертя носками сапог полосы в грязи и мусоре, темноволосая голова безвольно болталась, и штурмовикам не удалось поставить человека на ноги перед Лорой, как бы они не старались.

— Где Пробус? — рявкнула Лора, и командир штурмовиков вытянулся перед ней, отчасти испуганно.

— Он ускользнул от нас, мэм. Его корабль был здесь. мэм, и он…

— Сарлаччья жопа! Надеюсь, нашим разведчикам удастся сбить его! — выругалась Лора. — А это кто таков? — произнесла она, ухватив мужчину за волосы и подняв его голову так, чтобы можно было рассмотреть его лицо.

— Валялся в коридоре, мэм, — отрапортовал один из солдат. — Видимых повреждений нет. Вероятно, оглушен, мэм.

Бледное молодое лицо мужчины было испачкано пылью и ржавчиной, приличная одежда была в беспорядке. Если бы Лора спросила у Аугрусса, то забрак признал бы в этом человеке своего пилота, но забрака не спрашивали.

— В наручники его, как и прочих, — сухо распорядилась Лора, отпуская темные волосы.

Штурмовики оттащили пилота прочь, а Лора вновь повернулась к чиссу, мучительно кусая губы и вновь пряча руки за спиной, словно опасаясь, что их нервные движения, сжимающиеся и разжимающиеся пальцы выдадут ее неуверенность, вдруг напомнившую о себе в самый неподходящий момент.

Дайтер, сняв ужасную маску, вдруг обезоружил ее, развеял ее злобу, ее желание убийств, и она, глядя в абсолютно спокойное лицо чисса, совершенно не понимала, как это возможно — убить это существо…

За что?

Она не могла оправдать такой поступок перед самой собой, и с каждой секундой ее решимость испарялась, таяла, уступая место мучительному стыду.

Она припомнила свои крики, свое неистовство и снова покраснела так, что губы и уши запылали огнем, и она тронула волосы рукой, как делала это обычно в моменты наивысшего волнения. Сила великая, да она же вела себя как истеричка…

— Я отстоял ваше право вершить суд, — высокопарно продолжил Дайтер, совсем смущая и сбивая Лору с толку своей манерой говорить, — я в поединке отбил вашего забрака, и вверяю его судьбу в ваши руки. Надеюсь, его жизнь, предоставленная в ваше полнейшее распоряжение, послужит мне пропуском на свободу?

— Не слишком-то вы дорого ее оцениваете! — усмехнулась Лора. — Где эта тварь рогатая, я с него с живого шкуру спущу.

Лора обернулась кругом, и к своему удивлению, нигде забрака не увидела, а ведь он должен был быть где-то здесь.

— Где забрак? — выкрикнула она, и один из штурмовиков, возящихся с бесчувственным пилотом, обернулся, осматриваясь, и тут же выкрикнул, указывая рукой в сторону полутемного коридора:

— Вон он, мэм!

— Задержать негодяя!

Ярость снова накатила на Лору, и она, даже зарычав от лютой злобы, клокочущей в ее груди, ринулась на завопившего Аугрусса, застигнутого врасплох.

Забрак, казалось, обезумел; воспользовавшись тем, что о нем все забыли, он зачем-то подобрал оброненное Лорой оружие, и на четвереньках весьма ловко пополз к выходу. В его маленьких глазах не было ничего — только полусумасшедшая мысль о том, что ему удастся сбежать, исчезнуть, улететь, спастись так же, как и Пробусу.

Налетевшая на него Лора с каким-то звериным рыком со всего разбегу саданула его ногой в ребра, и затем еще и еще, зло пиная в живот, испытывая практически физическое удовольствие от того, как мужчина захрипел и скорчился, когда она точным ударом выбила из его груди воздух, и забрак, задыхаясь, забился на полу, беспомощно раскрывая рот, выкатив от безумного страха глаза и дрыгая ногами.

— Сволочь, — рычала Лора, пиная скрюченное тело еще и еще, уже не метя в живот, а лупя куда придется. — Сволочь, что же ты творишь, а…

Тонкий виброклинок, взлетевший от самого пола, чиркнул по ее ноге, разбившей в кровь лицо Аугрусса и перебившей ему нос. Сабля в одно касание распустила сапог Лоры, разрезала брюки и тонкой полоской содрала длинный лоскут кожи. Лора охнула и отпрыгнула, кровь залила ее рассеченную одежду, и Лора несколько мгновений с изумлением рассматривала это — еле ворочающегося на земле забрака с разбитым лицом, с распухшими веками, налитыми глянцевой багровой опухолью, слепо тычущего виброклинком во все стороны, и свою окровавленную ступню.

— Мэм, вы ранены…

— Ах ты, сарлаччья срака!

Ярость, затопившая разум Лоры, была настолько глубока, что она абсолютно не понимала, что происходит, как она оказалась подле еле ворочающейся туши Аугрусса и как выкрутила, вырвала из его ослабевших от ужаса рук оружие. Кажется, в этой борьбе она изранила себе пальцы и раскромсала, распластала до костей ладони забрака, слабо защищающегося от ее яростных ударов, прикрывающего лицо, когда она в исступлении хлестала клинком плашмя по рогатой голове мужчины.

— Скотина, мерзкая тварь, мразь, — орала Лора, трясясь от злобы, и ее колено буквально впилось в горло забрака, перекрывая ему всяческий доступ кислорода.

Ее штанина намокла и почернела от его крови, она ощущала, как под ее коленом хрипит и булькает, и Лора, сгорая от ненависти непонятно к кому, раня руки, перехватила клинок за гарду и за лезвие, и, вонзив его в жирную шею Аугрусса чуть выше своего колена, надавила что есть сил, навалилась, перерезая глотку заоравшему, захрипевшему забраку, забившемуся под ее навалившимся телом.