Железная маска Шлиссельбурга
Шрифт:
— Не стоит загадывать, — тихо произнес он, и повернулся к комендантскому дому, в котором занимал лучшие комнаты. Прошел мимо охраны из лейб-кампанцев и зашел в комнату, там его встретила Мария Васильевна в домашнем платье. Девушка радостно улыбалась:
— Тебе полить на руки, государь, умыться?
— Конечно, Маша, кто же грязным ложится в кровать.
Ему помогли снять мундир и штаны, туфли он сам скинул с уставших ног. Затем снял вспотевшую рубашку, стряхнув белизну кружев, и остался в коротких панталончиках, напоминавших женские, но в этом мире являвшихся мужскими. Видимо позже сами женщины присвоили этому одеянию собственную принадлежность. Маша лила ему на руки из кувшина, он фыркал, тщательно
Не в силах посмотреть на сияющее лицо девушки, он неожиданно для себя сдавил ее в объятиях и отчаянно припал к ее губам. Эмоции настолько сильно нахлынули, что Иван Антонович с невероятным трудом остановил разбушевавшегося внутри «реципиента»:
«Да тихо ты, не целуешься, а кусаешься — а она вообще целоваться не умеет. Чего накинулся на нее, как бешеный зверь?! Нежно надо и ласково, вот так, отстранись, посмотри в глаза и улыбнись. Мягко обними, погладь по щеке. Теперь по ручке пройдись пальчиками — какая бархатная кожа, и девичий запах дурманящий. Всему тебя учить надо. Видишь слезинки — осуши их поцелуем мягким. Скажи ей, что любишь. Тихонько так скажи, нежно. Теперь целуй! Стой! Прижмись губами…
Да, учиться вам обоим надо, долго и терпеливо, все в первый раз, опыта у вас совсем нет. Вот выпала работенка на ночь, но вроде ты и не против — тебя ведь полюбили. Обними крепко девочку, но бережно, ласково. Теперь на руки возьми и неси в опочивальню».
Иван Антонович словно очнулся, ощутив небольшую ношу на руках. Маша обхватила его за шею нежными руками, склонив голову на плечо. Ее роскошные волосы рассыпались колосьями спелой ржи. И он потянулся губами к ее устам — девушка неумело отвечала, закрыв глаза. Но с каждым разом она разгоралась все больше и больше, а внутри его с каждой секундой разгоралось пламя, грозя разлиться костром…
Глава 18
— Александр Васильевич, не глупи! Немедленно, несмотря на то, что ты поздно приплыл из крепости, пройдись по всем ротам Форштадта. Объяви офицерам и солдатам о восшествие на престол императора Иоанна Антоновича! Расскажи о его горестной судьбе, поведай о том, что знатные фамилии решили восстановить его на престоле и силой освободить из узилища. И ты, мой дорогой, именно ты все это и сделал. И Мирович, конечно, его хвалить должен прилюдно! Но твои комплименты подпоручику люди со временем пропустят мимо ушей! Он младший офицер полка, полковой адъютант — а чьи приказы, в таком случае он выполняет?
Голос жены Марии Семеновны стал настолько вкрадчивым, что привыкший за годы совместной жизни ее супруг напрягся — так всегда было, когда своенравная и крайне честолюбивая жена устраивала ему выволочку. И она последовала, жестокая и бескомпромиссная:
— На двух стульях, мой дорогой супруг, усидеть невозможно! Тем более ты один уже вышиб из-под своей задницы, приняв бригадирский чин от его императорского величества! Теперь тебе до генерал-майорского ранга рукой подать, чин заветный совсем рядом — покажи усердие, сформируй завтра бригаду — тут воинских чинов разных от других полков уйма бродит! Да сам не берись, Кудрявых озадачь, чин следующий пообещай — он всю ночь бегать будет, людишек под знамена собирать.
Княжна поджала губы, прошлась по кабинету, топая туфлями. Полы халата, расшитого золотыми павлинами, трепетали, словно птицы испугались гнева. Да и сам Александр Васильевич притих — грозный и требовательный в строю, дома он терпел тирана, потому что любил. Да и княжна пошла за него замуж по любви — иначе эта строптивица и не захотела. Так или иначе, но за долгую супружескую жизнь у них есть дочка Катенька девяти лет от роду, любимица матери, и двухлетний Николаша.
От тихого Шлиссельбургского жития супруга порой бесновалась, хотя поездки
в столицу вообще выводили ее порой из равновесия — Мария Семеновна была скуповата, проявляла бережливость во всем, прислугу держала строго, крепостные боялись барыню, как огня. Управляющие имениями проверяли все отчеты по несколько раз — дотошная княжна подсчитывала доходы не то, что до копейки, полушки и те многократно высчитывала. Но была сего самым деятельным помощником, используя все возможные связи, чтобы продвигать мужа по службе.— Назад пути для нас нет! Мы поддержали Иоанна Антоновича в его справедливом деле, Саша, — Мария неожиданно прижалась к нему, закинув руки на плечи. — Нет у нас иного выбора! Понимаю тебя — все случилось неожиданно, а того, что ты рассказал про императора, вполне достаточно, чтобы понять, что в случае твоего упрямства, я бы уже была вдовой. Он настоящий царь, а стране нужна крепкая рука. Внук Петра умер малолетним, другой Петр для России не подходил совершенно — взбалмошный, глупый, трусливый. Постоянно говорил о своей храбрости, а сам пушечной стрельбы боялся — над ним весь Петербург потешался. Пойдем на кровать, мой милый, я так хочу тебя, родной…
Голос княжны стал пленительным, с придыханием, как в юности — мягкие руки увлекли бригадира в омут семейной спальни, на пуховую перину. Его раздели, иступлено целуя, гладя ладонью нежно и царапая ноготками — любящая жена всегда знает, когда нужно приласкать мужа, успокоить его от волнений прожитого дня, вернуть уверенность в собственных силах. Вдохновить на свершения, в конце-концов, тем более в такую минуту, когда сделан страшный выбор — изменить одной присяге и дать другую. И ничего уже не поменять — или победить, или самому лечь на плаху, а вся семья и даже род расплатятся за твою ошибку…
— Нас всех оттеснили от двора, правят там Орловы, мужланы неотесанные, и Панины, которые спят и видят, как самим цесаревича Павла на престол возвести и править от его имени. Многие фамилии недовольны Екатериной — та лишь подарками от недовольства откупается. А теперь править ей недолго осталось — и ты, мой дорогой, сыграешь в этом деле главную роль. Так что быть тебе генерал-поручиком в самые ближайшие дни…
— Маша, что ты говоришь — в Петербурге три полка гвардейской пехоты, всего десять батальонов, да еще конная гвардия. У меня тут всего два батальона, в которых некомплект большой. Даже если я их до штатов доведу, да еще два батальона сводных наберу — то перевес в силах у гвардейцев будет огромный. Добавь еще три полка гарнизонных…
— А в них людишек совсем мало, на караулы не хватает. Половина тракт мостит до Новгорода — а там полк целый стоит, и еще в Ладоге батальон, и в Старой Руссе, да два драгунских полка. И это только что я знаю — и от тебя, и куда фураж с имений продаем. Хватит на гвардию с избытком — армейские на них и так злобно смотрят — гвардейцам пироги и пышки, а солдатам синяки и шишки. Ты забыл, мой милый, куда манифесты Иоанна Антоновича с фурьерами отправил? Думаешь, они не придут вовремя? Да за те посулы они по алярму поднимутся дружно, и с полудня маршем сюда пойдут!
Жена обняла его и жарко поцеловала в губы. Затем удобнее устроила голову на его плече удобнее, и продолжила разговор:
— Бабье царствование уже всем надоело! Требуется крепкая державная рука — а у царя Ивана она есть. Тем более, я его статс-дамой стану, смогу в нужный момент подсказать правильное решение, или нужных людей поближе к трону подвести. Сейчас наши фамилии на отдалении держат, все самые лучшие должности без нас разобрали. А с Иоанном Антоновичем мы всех за глотку возьмем. Он ведь молод, интриг столичных не ведает совсем, а мы его опора с первого дня! Кого он на посты продвигать начнет? Сколько родов фавориты Екатерины в сторону отодвинули, а кого смертельно обидели. Ты спокойно подсчитай, прошу тебя.