Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика

— Взялись за дело с утра пораньше? — сказал полковник у меня за спиной.

— Да, — кивнула я.

— Побуду с вами, если не возражаете, пока выдалось немного свободного времени. Надоело проводить его одному.

Фон Морунген встал рядом, всмотрелся в циферблат, а потом повернулся и спросил:

— Майя, вы можете совсем остановить эти монструозные часы? Чтобы они молчали?

— Достаточно перестать их заводить, — удивилась я.

— В том-то и загвоздка, Майя. Часы идут сами по себе многие годы без подзавода.

— Быть такого не может! Неужели мастер Жакемар нашел секрет вечного двигателя? — не поверила я. — Это противоречит законам физики. Только не говорите, что призраки замка Морунген лично затягивают пружины.

— Моей матери понравилось бы такое объяснение. Но нет, все гораздо прозаичнее и в то же время фантастичнее. Непрерывный ход часов обеспечивает вода. Под замком есть подземные источники, архитектор каким-то образом заставил их работать — подключил к ним приводы подзавода. Весь замок, Майя, нашпигован механизмами как гусь чесноком. Вот, смотрите…

Он поманил меня к стене и откинул край гобелена. Там оказалась небольшая дверца; полковник открыл ее. В глубине каменной ниши неустанно крутились колесики, и ходили шатуны.

— Ого! — изумилась я. — Что делает это приспособление? За что отвечает?

— Никто не знает. Иногда эти колесики стоят, иногда идут. Мастер Кланц говорил, что большинство механизмов работают вхолостую. Причуда создателя замка. Если у Жакемара и был какой-то замысел, он унес эту тайну в могилу.

— Теперь понятно, что за звуки я слышала ночью.

— Ночью? — переспросил полковник.

— Да, вчера слышала тиканье. Чуть было не поверила в призраков. Теперь понятно, что и у меня в комнате есть такая потайная дверца.

— Несомненно. Мастер Кланц хотел найти старые чертежи, но не нашел. Тогда он пытался сам составить схему, разобраться, что к чему, но тоже безуспешно. Решил, что большинство этих… штук — просто забава. Нерабочие приводы подсоединены к некоторым изваяниям, доспехам и механическим игрушкам… потом вы все их увидите, когда обследуете замок. Уверен, вам очень хочется это сделать.

— О да! — подтвердила я с воодушевлением.

— Вот, вы уже не жалеете, что приехали сюда, — фон Морунген прищурился и глянул на меня с непонятным выражением. — Вы принесете еще больше пользы, если сумеете разобраться с часами. Остановите их.

— Но почему? Пусть идут. Это удивительный механизм.

— Ненавижу звук тикающих часов.

— Понятно, — растерялась я и покосилась на его грудь. Выходит, тяжело ему жить с самим собой, с этими звуками, от которых ему никогда не избавиться. Неудивительно, что полковник постоянно выглядит суровым и печальным и порой склонен к раздражительности.

Я делала мелкие шаги, то приближалась к часам, то отходила подальше, заглядывала слева и справа, и так увлеклась, что споткнулась и упала бы, не поддержи меня полковник за локоть.

— Нужна высокая стремянка, — решила я. — И специальные инструменты. Надо съездить за ними в мастерскую отца. Но как открыть переднюю панель? Не вижу ни замка, ни щели.

— Тут есть дверца. Вы можете забраться прямо внутрь. Подойдите, Майя, я покажу.

Теперь я видела, что часы были не только привинчены к стене — они уходили в нее. Были ее частью. В боковой панели обнаружилась невысокая дверца, в которую, не сгибаясь, прошел бы разве что карлик. Полковник открыл дверцу и жестом пригласил заглянуть.

— В помощниках у мастера Жакемара ходил некий Лекс Ланцет, человек очень невысокого роста*. Полагаю, он отвечал за эти часы. Другим мастерам было сложно забраться внутрь. Мастер Кланц однажды чуть не застрял. Вы невысокая и худенькая, вам этот проход будет в самый раз. Я вам завидую, Майя.

Морщина на лбу моего собеседника разгладилась, лицо непривычно оживилось, взгляд вспыхнул. Я уже заметила, что эти огоньки всегда горели в его взоре. Обычно холодным, колючим светом; когда полковник был в гневе, их блеск становился почти невыносимым. Но, выходит, они могут быть теплыми и задорными. Я невольно засмотрелась.

— Когда я был ребенком, частенько забирался внутрь украдкой. Слуги меня ловили и драли за уши, но я снова и снова нарушал запрет. В ту пору шум часов не раздражал меня, а манил. Там, внутри, я чувствовал себя как в сказке. Будто меня заколдовали и превратили в гнома. Сейчас поймете, что имею в виду.

Я сочувственно слушала и уже не удивлялась, что он делится со мной воспоминаниями. Август фон Морунген вернулся в дом, где провел детство. Конечно, ему хотелось говорить о прошлом, но до моего приезда терпеливых и сочувственных слушателей подле него не водилось. Камердинера, из-за его склонности к ехидству, таковым считать было нельзя.

Мое сердце кольнула жалость. Наместник был очень одинок в этом огромном мрачном замке.

Я нагнулась и увидела тесную, темную каморку и подножие винтовой лестницы. Она вела вверх по шахте, узкой, как печная труба.

А вокруг раздавались щелчки, гудение и тиканье. Вращались маховики, равномерно постукивали шестерни, все жило и двигалось. И все было ужасно грязным. Колыхались клоки паутины, пыль щекотала горло, а смазка на поверхности деталей превратилась в жирные черные комья.

Фонарь не потребовался: в корпусе часов были разумно предусмотрены специальные отверстия, через которые острые лучи подсвечивали все, что нужно. Кое-где они отражались от крохотных зеркал, преломлялись и достигали укромных уголков корпуса. Смекалки мастеру было не занимать.

Золотые спицы лучей наискось пронзали тесную темную каморку. Медленно кружилась и оседала пыль, тускло блестели поверхности деталей. Неудивительно, что это таинственное место так манило мальчишку-конюха. Здесь он выбирался в сказку из будней, которые вряд ли были наполнены радостью.

Я нетерпеливо протиснулась в проход, с трудом распрямилась, чихнула, выплюнула ком паутины и, извиваясь, как червяк, начала карабкаться по винтовой лестнице выше, туда, где матово белела внутренняя поверхность циферблата. На каждом витке мне казалось, что я вот-вот сломаю себе ребра. Чувство дискомфорта усиливали непрестанный шорох и попискивание в темных углах. А вот и мыши. Они сделали часы своим домом.

Разобраться в том, что пряталось внутри часов, было непросто. Я угадала механизм хода и механизм боя, но колесная передача была устроена непривычно. На первый взгляд, часовщик насадил колеса на оси хаотично, словно он сошел с ума во время работы и решил использовать все, что у него нашлось под рукой. Но определенная логика в этом безумии, безусловно, имелась, потому что звездочки и шестеренки двигались слаженно.

Кроме того, разглядела я и кучу разных других приспособлений, о назначении которых приходилось лишь гадать. Какие-то поршни, трубки, натянутая проволока, валики, гребенки… Вся эта машинерия уходила вглубь каменной кладки по узеньким тоннелям. Часы и вправду были частью другого механизма. Он, словно нервы и сухожилия в человеческом теле, пронизывал весь замок. И источник их движения был где-то далеко, в самых его недрах.