Железный лев

— Угу… — кивнул Вельтман, странно глянув на графа. И откланявшись, поспешил на малую расшиву[4]…

Лев Николаевич же с трудом сдерживался от смеха.

Да, в какой-то момент он на самом деле жалел о том, что слишком пафосно разыграл всю эту историю с гончими Анубиса. Слишком уж болтлив оказался стряпчий. А потом подумав, пришел к выводу, что ему выгодны подобного рода слухи о себе. Просто ради защиты. Слухи, порой, куда лучше защищают, чем броня линкора. Так, трое новых стряпчих, которых он нанял для представительства его интересов, мягко говоря, робели в его присутствии. Что неплохо. Очень неплохо.

Вот и сейчас он немного поиграл на чистой импровизации, закатывая новый шар тусовке московских мечтателей и демагогов. Он был уверен, что Вельтман из них. А значит и западники, и славянофилы скушают эту пилюлю почти наверняка. Они ведь там взаимно опылялись по полной программе.

Да и, в конце концов, а почему нет?

Главное в такой истории — никогда ничего публично не признавать и делать вид, что ничего не понимаешь. А еще лучше игнорировать…

[1] Альтернативная история как жанр фантастики характеризуется описанием того, как могли бы развиваться события, если что-то пошло не так случайно или по чьей-то воле. Это то самое сослагательное наклонение в истории, позволяющее через такой прием обсудить разные вопросы, в том числе табуированные в обычном поле дискурса. Ну и увидеть упущенные возможности, иные варианты и так далее. История ведь соткана из случайностей, в том числе меняющих все.

[2] С 1 сентября 1843 года начался обмен ассигнационных рублей на кредитные билеты по курсу 3,5 к 1. Чем Лев и воспользовался, приведя свои сбережения к актуальной форме. Часть, конечно, поменял на золото и серебро, но с ним было неудобно проводить операции, поэтому не увлекался.

[3] Формально Вендель — это Вендельский период — V-VIII века н.э. в Европе. Сказочная же его форма довольно популярна и применяется намного шире. Маленькие многочисленные монархии, герои и так далее. Да даже теза про Тридесятое царство-тридевятое государство и Ивана удальца молодого наглеца, в сущности, оно и есть, пусть и в лубочной подаче. И не только у нас. Даже в современной киноиндустрии актуально: Царь-скорпионов, Кулл завоеватель и прочее.

[4] Расшива — это парусное плоскодонное судно, которое активно эксплуатировали на Волге, в Каспии и в иных местах Европейской России. Представляло собой достаточно самобытную конструкцию — вариацию на тему шкоута. Бытовали в XVIII-XIX веках, но наибольшее распространение имели в 1830–1840-е год, уступив постепенно пароходам, которые к концу XIX их вытеснили окончательно.

Часть 3

Глава 10

1844, октябрь, 2. Казань

Лев Николаевич толкнул дверь и вошел в мастерскую.

Новую.

Красивую.

Муха не сидела.

По правде сказать, муха, конечно же, сидела. И не одна. И не только сидела. Но следы этого непотребства было не разглядеть невооруженным взглядом.

— Лев Николаевич! — воскликнул Игнат. — Здравствуйте! Проходите! Проходите! Мы вас уже заждались.

Граф улыбнулся.

Этот кузнец был, пожалуй, самый благодарный и лично преданный ему человек на всем свете. Ведь когда его лавку и кузницу сожгли, граф его не бросил и нашел деньги, чтобы отстроиться пуще прежнего. Да в кирпиче.

Да, иначе.

Лавки, к примеру, вообще не предусматривалось в этом крепком здании, стоящем совсем недалеко от берега Казанки. Бутовый фундамент ленточного типа под толстые стены был дополнен островками под станки и оборудование. Потолки были высокие, чтобы воздуха больше.

Здание делилось на несколько неравных помещений.

У двери прихожая, кабинет для бумажных работ и санузел. Слева — котельная и аппаратная зала, в которых размещались паровая машина. Причем секция котельной была укреплена особо и имела легко выбиваемые окна. Сюда удалось воткнуть слабосильную фабричную машину. Простенькую. Лошадей в семь. Которая вращала вал, уходящий в соседнее помещение, где приводил в действие несколько станков, а также воздуходувку кузнечного горна. В перспективе еще и механический молот, но его не сделали.

А вообще «упаковал» Лев Николаевич эту мастерскую от души. Все, что смогли добыть — все запихнули сюда. По совокупности только в начинку он «влил» около пяти тысяч. И конца-края этим инвестициям пока не было. Так например, он уже заказал на Кыновском железоделательном заводе новые станины для всех станков. Чугунные и массивные. И все для того, чтобы снизить вибрации при работе, в сочетании с бутовым фундаментом под это оборудование.

А резцы?

Ведь именно они являлись главной проблемой тех лет, задавая тон буквально всему. Их ведь делали из углеродистой стали, из-за чего с ускорением интенсивности резания они перегревались и отпускались. Какие-то подвижки в этом плане, конечно, были, но, в целом, до появления резцов из карбидов в начале XX дела шли до крайности кисло[1].

Плохо?

Отвратительно. Так как резко повышало требование к количеству квалифицированных рабочих из-за низкой производительности каждого по отдельности. Поэтому Лев Николаевич собирался начать эксперименты с получением победита в Казанском университете… с непредсказуемыми перспективами. Здесь же попробовать внедрить охлаждение резца струей. Ее ведь тоже не ввели еще… она мало-мало только в начале XX века стала входить в практику, да и то — не везде.

Мастерская чем дальше, тем больше в этакую экспериментальную площадку, на базе которой мужчина пытался обкатать разные аспекты будущих производств. В том числе станочных. Вот и крутил-вертел эти вполне современные по местным меркам «средства производства», которые ему-то как раз казались весьма архаичными и даже в чем-то нелепыми.

Но не станками едиными…

— Все получилось? — спросил Лев с порога.

— Да! Да! — с горящими глазами воскликнул Игнат.

И крутанувшись на месте, направился к столу.

На нем лежало несколько листов с кинематическими схемами и эскизами одного интересного предмета. Его же кузнец и взял со стола.

Точнее, макет.

Увеличенный по размерам кинематический макет револьвера. Капсюльного. Отчаянно похожего на Remington 1858, во всяком случае, силуэтом. Его изготовили целиком из латуни, исключаю пружины. Просто потому, что так легче было вытачивать детали, подбирая их геометрия. Проверять. Переделывать. И так раз за разом.

И вот теперь Игнат этим макетом «щелкал», имитировал выстрел.

Раз.

Раз.

Раз.

Все отрабатывало как надо. Как одиночным взводом, так и самовзводом. Достаточно мягким, к слову.

Вся прелесть заключалась в том, что ни Лев Николаевич, ни Игнат оружейниками не являлись. Ну вот вообще. Первый имел хорошее техническое образование из далекого будущего и подержал в своих руках немало разного оружия, в том числе и револьверов. Второй же являлся практиком. Обычным практиком.

Вот и крутились.

Словно бы на ощупь. Из-за чего этот макет переделывался уже многие десятки раз. Проверяли. Крутили-вертели. И вносили новые правки.

Ну и отдельные узлы изготавливали. В первую очередь ударно-спусковой механизм, который Льву Николаевичу был совершенно не очевиден и вариативен. Ведь он-то видел револьверы мало, редко и совсем иные. Вот и крутились-вертелись, нащупывая эмпирически правильный вариант, опираясь на чутье и воспоминания графа…

— Испытать бы боем, — чуть возбужденно произнес кузнец после, наверное, сотни «щелчков».