Железный Ворон 2

— Понятно, — кивнул он. — Ректор идёт ва-банк… Хорошо.

Он посмотрел на меня, и теперь в его взгляде не было ни тени сомнения.

— Вы правы, княжич. Слова ничего не стоят. Нужны дела. — Он открыл ящик своего стола и достал оттуда тонкую папку. — Я уже начал своё расследование. Как только прочёл «Вестник».

Он положил папку на стол и пододвинул её ко мне.

— Это списки всех студентов, чья смерть за последние два года была классифицирована как «несчастный случай» или «последствия неудачного эксперимента». Я сравнил их с отчётами о пропавших «биологических образцах» из морга. Есть три совпадения. Три студента, у которых после смерти «пропали» те или иные органы.

Он ткнул пальцем в одно из имён.

— Особенно интересен вот этот. Игорь Вяземский. Третий курс. Официальная версия — самоубийство через эфирное истощение. Неофициально — у него был уникальный дар к регенерации костной ткани. А после вскрытия у него «пропало» сердце.

Он посмотрел на меня в упор.

— Это — моя первая улика. Это — моё доказательство. Этого достаточно, чтобы вы начали мне доверять?

Он сделал свой ход. Он не просто пообещал. Он уже начал работать и поделился со мной первой, смертельно опасной информацией.

Я посмотрел на папку, которую он мне протянул, но не притронулся к ней.

— Этого недостаточно, лекарь, — сказал я холодно.

Он удивлённо поднял на меня брови.

— Это лишь доказывает, что в вашем лазарете творится бардак. Мне нужны следы. В вашем отделении есть кто-то, кто сотрудничает с «Химерами». Наверняка. Вряд ли дело ограничилось одним Шуйским. Мне нужно проследить, куда шли эти органы. К кому они шли.

Я встал.

— Продолжайте искать все подозрительные случаи. Подготовьте полный список, как можно скорее.

Я подошёл к двери.

— И… зайдите ко мне в Башню Магистров, если что-то узнаете.

Я сделал паузу, мой тон чуть смягчился.

— И спасибо за карту. Доброго дня.

Степан Игнатьевич остался сидеть за своим столом, глядя мне вслед. На его лице была сложная смесь эмоций: удивление от моей наглости, уважение к моей хватке и… мрачное понимание. Он только что из главы лазарета превратился в исполнителя в расследовании, которое ведёт студент-второкурсник. И он принял эту роль. Он понял, что у него нет другого выбора.

Я ушёл, не дожидаясь ответа, и тихо прикрыл за собой дверь.

Я вышел из душных коридоров лазарета, и моя рука сама сжала в кармане нарисованную лекарем карту. Но я не пошёл обратно в Башню. Мне нужен был воздух. Настоящий, а не иллюзорный.

Ориентируясь по схеме, я нашёл выход в один из центральных дворов Академии.

Здесь кипела жизнь. Яркое солнце, которого я не видел уже несколько дней, слепило глаза. Десятки студентов в синей форме сидели на траве под деревьями, стояли группами у фонтана, спешили по вымощенным дорожкам. Смех, обрывки разговоров, тихие хлопки от тренировочных заклинаний — всё это сливалось в единый гул.

Я встал под аркой, оставаясь в тени, и просто наблюдал. Смотрел, как живут эти люди. Как они общаются, как смеются. Это был другой мир. Мир, в котором я теперь должен был жить.

И тут я их увидел.

Недалеко от фонтана стояла «золотая» компания. В центре — Родион Голицын. Он что-то оживлённо рассказывал, а его свита подобострастно смеялась. Рядом с ним стояла и она, Анастасия. Безупречная и холодная, как всегда.

Но была там и третья знаковая фигура, которую я узнал по воспоминаниям Алексея. Княжна Вера Оболенская. Девушка с тёмной косой и хитрыми, насмешливыми глазами. Та самая, из-за которой и случилась дуэль. Она стояла рядом с Родионом, смеялась его шуткам и бросала на него восхищённые взгляды. Но я заметил, как её глаза то и дело быстро, почти незаметно, стреляют в мою сторону, оценивая и изучая.

Анастасия не участвовала в общем веселье. Она смотрела не на брата и не на Оболенскую. Она смотрела… на меня. Наши взгляды встретились через весь двор. Она не улыбнулась. Просто смотрела. Долго. А затем медленно отвернулась.

Я отвёл взгляд от них и продолжил наблюдать за толпой. И тут моё внимание привлёк знакомый студент.

Это был тот самый паренёк из рода Шуйских, у которого я утром спрашивал дорогу к лазарету. Он сидел один, на скамейке в стороне от всех. Теперь, при свете дня и без спешки, я мог рассмотреть его лучше. Он был худым, с нервным, затравленным лицом. Он делал вид, что читает книгу, но я видел, что его глаза бегают по строчкам, ничего не воспринимая. Он постоянно озирался по сторонам, словно боялся чего-то. Его руки, державшие книгу, мелко дрожали.

Я не знал, кто он. Но я почувствовал исходящий от него эфирный след. Слабый, но знакомый. Такой же, какой я ощущал в Запретной секции, рядом с телом Кости. Они были связаны. Возможно родные братья. Или близкие родственники. И он был напуган до смерти.

Он был ключом. Слабым звеном.

Глава 2

Когда я увидел её, Веру Оболенскую, смеющуюся рядом с Родионом, внутри что-то взревело. Это был не я. Это был Алексей. Из самых глубин его души поднялась волна ревности, обиды и униженного восхищения.

Какого хрена?! — мысленно рявкнул я на него. — Так, спокойно, Алексей! Если ты меня слышишь, напоминаю: ты из-за неё чуть коней не двинул! Остудись маленько!

Но с этим было сложно что-то сделать. Чувства уже нахлынули, горячие и чужие. Я понял, что сейчас мне к ним нельзя. Эта встреча неизбежна, но я к ней не готов.

А вот тот Шуйский… Его реакция на меня утром в коридоре. Его страх сейчас. Может быть, он что-то знает.

Я принял решение.

Спокойным, размеренным шагом я пошёл через площадь, прямо к его скамейке. Пока шёл, я ещё раз бросил взгляд на «золотую молодёжь». Я заметил, как Вера Оболенская, увидев, что я иду не к ним, а в другую сторону, удивлённо приподняла бровь. Родион же просто проводил меня полным ненависти взглядом. Анастасия… Анастасия делала вид, что не смотрит, но я чувствовал её внимание.

Я подошёл к скамейке, на которой сидел дрожащий студент.

Он был так погружён в свой страх, что заметил меня, только когда я встал прямо перед ним, отбрасывая на его книгу тень.

Он поднял голову. Увидел меня. И его лицо исказилось от ужаса. Он вскочил, роняя книгу, и инстинктивно сделал шаг назад, словно собирался бежать.

— К-княжич Воронцов! — пролепетал он. — Я… я ничего не знаю! Я ничего не делал!

Он был на грани истерики.

— Так! Спокойствие! Без паники! — сказал я, подняв руки в примирительном жесте. Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно мягче и спокойнее. — Я пришёл с миром.

Он замер, тяжело дыша, готовый в любую секунду сорваться с места.

— Сядь, — попросил я. — Сядь, прошу тебя. Прошу по-хорошему.

Я улыбнулся ему. Открыто. По-дружески. Без тени угрозы или насмешки.

Моё поведение его сбило с толку. Он ожидал чего угодно — угроз, обвинений, драки. Но не спокойной просьбы и улыбки.

Он колебался несколько секунд, его бегающие глаза смотрели то на меня, то на «золотую молодёжь» вдалеке, словно ища там защиты или, наоборот, опасности.