Желтая Мэри

Я не мог оторвать взгляд от шести стодолларовых купюр:

– А что с ними не так?

– Я их нашёл.
– с этими словами Брайан сунул деньги обратно в карман и выбросив в урну сигарету, открыл дверь магазина. Уверенным шагом, не останавливаясь возле каждого инструмента, чтобы разглядеть его поближе, Брайан шел к месту, где висела определенная модель, которую он уже давно мечтал приобрести. Ему не нужен был консультант, ему не нужно было долго выбирать, ему нужен был “сендерберд”, который висел в правом дальнем углу магазина. Как бы там ни было, он попросил его снять и подключить к усилителю, чтобы проверить. Однако, я думаю, что сделал он это в большей степени дабы не показаться безумцем, который хватает инструмент даже не послушав его.

В нашем городе все привыкли к басистам, которые играют в основном на четвертой, верхней струне, самой толстой струне, медиатором вниз, поэтому когда в магазине раздались сложные джазовые и фанковые партии, когда Брайан начал играть слепом, попом и теппингом, многие посетители стали оборачиваться, а некоторые даже подходили поближе. Я стоял в стороне и рассматривал абсолютно бесполезные для меня каподастры и держатели для медиаторов, которые крепятся к деке.

Наконец, Брайан закончил свой мини-концерт, тем самым высвободив большинство посетителей из состояния легкого транса, ловким движением руки выключил усилитель и пошел расплачиваться. Я стал рассматривать губные гармоники и тамбурины. Толпа понемногу стала закрывать рты.

44 Ничего

Гитара так и не принесла ему огромной радости и удовлетворения от игры. В основном она просто занимала место в его комнате. Огромный прямоугольный пластиковый чехол, которым она была укомплектована, нередко служил нам импровизированным столом, когда по тем или иным причинам мы не могли пить на кухне. Мы проводили с Брайаном слишком много времени, но наши музыкальные способности стояли на месте. Кроме того, у меня никак не получалось написать песню, которую я мог бы посвятить своей “музе”, что очень сильно расстраивало меня. Музу же расстраивало то, что я все меньше проводил времени с ней и она стала постепенно превращаться из музы в простую сожительницу. Нежные слова, которыми обычно влюбленные называют друг друга вновь сменились настоящими именами. Вскоре она бесследно исчезла. Мне даже посчастливилось не присутствовать во время того, как на площади в тридцать квадратных метров разворачивалась классическая драма: упаковка личных вещей. Я даже не уверен, что все это происходило на самом деле. Я просто не уверен в том, что у нее были какие-то личные вещи, которые она хранила у меня. Она растворилась и я был уверен в том, что она не вернется больше никогда. Это меня вполне устраивало.

45 Канифоль

Меня все больше удручал тот факт, что я пью за счет Брайана. Я был жутко ленивым, но понимал, что мне нужно искать работу. Не то чтобы у меня не было работы, но все, что я мог позволить себе на ту зарплату, которая у меня была - это оплата жилья и отвратительная дешевая еда. В основном в мой рацион входили полуфабрикаты. Кроме того, мне надоело носить грязную одежду и чистить вентиляцию в уборной, где стояла страшная вонь от испражнений. Здесь накапливалось и забивалось дерьмо всех слоев населения, начиная от бомжей, заканчивая важными персонажами, вроде менеджеров, мерчендайзеров и тех, кто раздавал разного рода рекламу у метро и в других многолюдных местах. Они каждый день приезжали на работу в город на старых, практически развалившихся электричках. Они любили свои выглаженные безвкусные костюмы и отполированные до блеска кожаные туфли, которые здесь выглядели ну уж очень нелепо, они были стопроцентной деталью их выходного наряда, благодаря которой их можно было легко идентифицировать. Каждое такое путешествие для них было сродни полета частным самолетом на деловую встречу. Глядя на них и замечая как нелепо выглядит их важность, которую им придавали выглаженные брюки и пиджаки, застегнутые на обе пуговицы, становилось смешно. Осознавая их глупость и абсолютную невозможность трезво оценить самого себя, их становилось жалко. Конечно, выглядели эти “баловни судьбы” гораздо опрятнее меня, да вот только дело было в том, что дерьмо, чье бы оно ни было, воняло абсолютно одинаково.

Будучи электриком, я нюхал чужое дерьмо. Мне это не нравилось, ведь я ожидал что запахи, которые должны окружать меня - это запах раскаленных канифоли и олова. В крайнем случае - перегоревшей проводки. Запах канифоли сопровождал меня с раннего детства, ведь мой отец был инженером и очень много паял. Мне кажется, что я и сам выбрал эту профессию исключительно по причине того, что мне нравился запах канифоли. Когда я поступил в радиотехнический колледж, я рассчитывал на то, что в основном нас будут учить паять различные интересные приборы, а значит я смогу нюхать канифоль столько, сколько мне захочется. Однако нам забивали головы бесконечными математическими формулами и графиками. Я так и не стал инженером, ведь в первый же год у меня пропал всякий интерес к запоминанию и изучению трехэтажных, бесконечных и непонятных наборов символов, которые были выведены белым мелом на огромных досках, которые висели на стенах огромных амфитеатров, зрительские места которых были заняты вечно полусонными зомби, которые бездумно копировали содержимое с доски себе в тетрадь.

Мое безразличие и моя лень сыграли со мной злую шутку: они превратили меня в простого электрика. Инженером я так и не стал. И мне было стыдно. Но больше всего мне было стыдно от того, что я вынужден был вдыхать запах чужого дерьма вместо аромата олова.

46 Кнопки

Мне надоел этот запах и то, что за все это так мало платили. И я начал искать. И я начал учиться. Я снова стал студентом. Однако с некоторыми отличиями. Моим преподавателем была книга и мне больше не нужна была ни тетрадь, ни амфитеатр с доской, ни человек, который выводит на этой доске строчки, которые не имеют ни малейшего шанса зацепиться за извилины моего мозга. Теперь я копировал информацию из книги прямиком в мозг.

Оказалось, что я практически идеально подхожу на должность нажимателя кнопок. Особых знаний для этого не требовалось, зато платили очень даже неплохо. Платили неплохо, ведь у меня неплохо получалось. Я стал больше пить и теперь делал это за свой счет и я четко осознавал, что Брайану это очень не нравится.

Каждый день я приходил домой и, тяжело вздыхая, думал только об одном: я получаю деньги и немалые за то, что просто нажимаю кнопки. Да, я пишу письма кому-то, кого не вижу и не увижу никогда, о том, что после того, как я нажал на кнопку что-то произошло(произошло что то плохое или правильнее сказать - неожиданное) или же наоборот - не произошло ничего. И для этого человека, в отличие от меня, эта информация является критически важной, ведь если бы я не обнаружил это, он бы потерял.. ну скажем… мешок денег, в то время как мне он платит небольшую кучку, но не за каждый такой спасенный мною мешок, а раз в месяц. И я рад этому. Я рад тому, что у меня есть деньги. Однако то, что я делал казалось мне абсолютно бессмысленным времяпрепровождением и тратой денег моих работодателей. Мне нужно было успокоительное и я его находил. В круглосуточных магазинах. А после, когда моя зарплата подросла - в барах.

Зарплата росла довольно стремительно и через пару лет я купил свой первый автомобиль и едва не превратился в того паренька из прошлого, который пренебрегал ездой на собственном авто по причине того, что очень любил выпить. А ведь я и вправду всегда очень любил выпить.

К тому времени я зарабатывал намного больше чем среднестатистический житель Хайеркгоффа и мне было забавно слушать разговоры о том, как кто-то отказывался от работы за которую платили половину моей зарплаты из-за каких-то незначительных проблем вроде неудачного расположения офиса, недостаточно гибкого графика или же просто по причине того, что работать в офисе было для таких личностей недостойным и скучным времяпрепровождением. Многим просто не хватало двух выходных, многие просто очень сильно жалели себя и шли получать второе, третье, четвертое бесполезное высшее образование в свои тридцать с лишним лет. Я приезжал в паб на своём автомобиле, пил безалкогольное пиво, от которого не появлялось той эйфории, к которой я давно привык и это очень сильно меня расстраивало. Но меня забавляли пьяные голоса, которые обсуждали оппозитные двигатели. В первых и вторых меня настораживало только одно: где они брали деньги на те же заведения, которые мог посещать я. Я стал замечать за собой черту, появление которой было вполне предсказуемо. Всего навсего небольшой пик в графике, что иллюстрирует уровень моего благосостояния относительно времени привел к необратимому росту потребностей и ненависти ко всем, кто по моему мнению был хотя бы на миллиметр ниже меня в плане социального статуса. И Брайан все это чувствовал, несмотря на то, что на него это никоим образом не распространялось. Как бы там ни было, я знал, что час расставания близился, однако я был на сто процентов уверен в том, что инициатива будет исходить именно от него. Что ж одна небольшая деталь перевернула все с ног на голову.

Ещё вчера я ездил в переполненных вагонах метро с рюкзаком, на длинных лямках которого была четко заметна давно засохшая грязь. Особи в безобразных мохнатых белоснежных одеяниях нередко ужасались когда в нескольких сантиметрах от них оказывалась моя спина и мой рюкзак. Я всегда ненавидел пассажиров метро, но после того как у меня появился личный транспорт, я стал ненавидеть их намного сильнее. Ненависть ощущалась когда по тем или иным причинам я не имел возможности воспользоваться своим автомобилем. Чаще всего это была все та же причина, по которой я напоминал себе паренька из прошлого с выдуманным автомобилем.

47 Раскол

Брайана выводило из себя, просто бесило то, что я был в состоянии купить себе выпивку, а иногда даже предлагал расплатиться за него. Он никогда не позволял этого делать, наоборот - он скорее был готов уйти из заведения без трусов. Складывалось впечатление, что он просто хотел купить меня выпивкой. Я чувствовал тяжесть огромного долга перед ним, а он в свою очередь не позволял мне этот долг отдать. Я пошел ва банк и просто перестал пить. Тут же мы оба осознали, что перестали быть интересны друг другу. Впервые я поверил в то, что вселенная может расколоться и так уж вышло что мы продолжили свои существования каждый в своей половине, отколотой от некогда единого целого. Все было закономерно: мне нужен был друг, а Брайану собутыльник. Я потерял друга и больше не смог найти его внутри отколовшегося куска, Брайан же без особого труда справился со своей проблемой, которая на самом то деле вовсе и не была проблемой.

Нет я не перестал пить. Я перестал пить с ним. Я перестал быть его дополнительной зависимостью, ему вполне хватало выпивки. Я наконец увидел плохую игру актера из мыльных опер, который неуклюже исполнял роль лучшего друга. Я уверен, он даже ничего не заметил, я же впал в депрессию. Одиночество оказалось тяжелой ношей. Трудно было проводить вечера, которые приходилось проводить дома не произнося ни слова. У меня были знакомые, в основном с работы, и я довольно часто проводил с ними время, в том числе и вечера, но все это было огромным обманом, я делал это под диктовку корпоративного духа, который как известно не любит бунтарей. Мне не хватало дешевого топлива и искренних утопических диалогов. Вместо этого я заливал в себя топливо подороже и все больше молчал, пытаясь понять о чем говорят в обществе, к которому я, вроде как, принадлежу. Примерно тогда и появилась ненависть. Ненависть к пустым биороботам, которые были облеплены блестящими дорогущими штучками.