Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Жемчужинка для Мажора
Шрифт:

Последнее время просто спать в одной постели с Соколовским становится трудно. Не говоря уже о том, что сам брюнет старательно способствует этому, уж слишком усердствуя с моим «сексуальным просвещением». Ласки и поцелуи с каждым разом становятся всё жарче и смелее. И мне с каждым таким разом всё тяжелее говорить Глебу «нет».

В итоге мучаемся оба.

— Ты заметил? — Отвожу взгляд и прячу пылающее лицо за пушистым пледом, натягивая его до самых глаз. — Я думала, ты спишь, как медведь, и тебя даже выстрелом из танка не разбудить.

— Я проснулся, потому что стало

холодно. Открываю глаза, а тебя нет. — Парень с укоризной косится на меня. Подходит к кофемашине, берёт мою кружку с капучино, отпивает немного и кривится. — Как ты пьёшь эту гадость? Там от кофе одно название.

— Эспрессо — вот настоящая гадость. — Парирую, хмыкая. — Жизнь и без того порой несладкая, а тут целая кружка с горьким пойлом. — Высовываю язык. — Ну, такое…

— Зато бодрит. — Глеб пожимает плечами, в три шага преодолевает расстояние, разделяющее нас, и протягивает мне капучино. — Решила погрустить в духе ванильных фоточек, которыми пестрит интернет? — Подкалывает, опираясь ладонями о подоконник. В непосредственной близости с моим телом.

— Уже нет, — наигранно вздыхаю. — Ты всё испортил.

— Думаю, ты хотела сказать «спас». — Ослепительно скалится Соколовский, склоняясь к моему лицу. Его взгляд темнеет, в нём появляется поволока.

— Тоже мне, капитан «Америка». — Фыркаю, но скорее от набирающего обороты возбуждения. Близость парня очень сильно волнует меня с недавних пор.

Кто бы мог подумать… Я и Соколовский! Скажи мне это кто-нибудь два месяца назад, записала бы в ряды душевнобольных.

— Я предпочитаю тёмную сторону, — сверкает янтарными глазами и томно целует меня в губы.

Я не сразу понимаю, что брюнет играет со мной, поэтому инстинктивно, словно завороженная, тянусь следом, когда Соколовский немного отстраняется. Моё дыхание сбивается, а руки подрагивают от сильного желания прикоснуться к рельефным плечам, провести по ним ладонями и зарыться ими в тёмной шевелюре.

— Я и не сомневалась, — выдыхаю ему в губы, спускаю ноги с подоконника и всё же притягиваю Глеба к себе ближе, обхватив его шею. — Так почему ты не спишь?

— Не могу уснуть без тебя. — Хрипит парень, а у меня внутри всё сладко сжимается от его слов.

Властно раздвинув мои колени руками, Соколовский вклинивается между ними, впивается пальцами в мои бёдра и притягивает к себе. Наши тела оказываются впритык друг к другу. Это так сладко и томительно, что у меня поджимаются пальчики на ногах.

— И почему ты нормально не спишь которую ночь? — Интересует Глеб, лениво поглаживая мои обнажённые ноги. От этих его движений по всему телу проносится табун мурашек, выдавая меня с головой гусиной кожей. Брюнет чувствует их и довольно скалится. — Расскажи мне, Жемчужинка. Ты же знаешь, что можешь поделиться со мной любой проблемой, и мы её решим. Вместе. Ты больше не одна.

Его голос звучит так ласково и нежно, что у меня на глаза наворачиваются слёзы. Я приникаю к губам мажора, заключая его лицо в свои ладони. Целую неторопливо, вкладывая в поцелуй всю ту бурю эмоций, которую во мне вызывает Соколовский. А особенно — его слова и то, что он подкрепляет их действиями.

Его

любовь — больше, чем то, что я могла желать. Глеб стал для меня тем самым лучом света в тёмном царстве. Моей поддержкой и опорой. Но брюнет считает наоборот, часто говоря мне, что это я его луч света.

Наверное, это и есть счастье?

Я не хочу сейчас думать о том, что последнюю неделю мне названивает мама, а я не беру трубку. Не хочу гадать, откуда она узнала мой новый номер. Мне так хорошо и спокойно сейчас, поэтому я отмахиваюсь от причины, по которой не сплю последние две ночи и полностью отдаюсь нашим взаимным ласкам.

Поцелуи становятся жарче. Ласки — смелее. Соколовский часто и рвано дышит, что говорит о том, что парень сильно возбуждён. И, в качестве подтверждения, мне в живот упирается его твёрдое «хочу».

— Ариночка, девочка моя, — иступлёно шепчет брюнет, покрывая мою шею страстными поцелуями-засосами. — Прекрасная, нежная, любимая…

Я откидываю голову назад, полностью открываясь ласкам Соколовского. Льну к нему ещё сильнее. Глажу плечи, мощную грудь, плоский живот. Скольжу ладонью вниз по той самой провокационной дорожке волос, а потом решаюсь нырнуть одной рукой под резинку его спортивных штанов и погладить то, что упирается мне в живот…

И тут же, испугавшись самой себя, вынимаю руку и сжимаю ею чёртову резинку на поясе.

— Арина-а, — не то шипит, не то рычит брюнет. — Если ты сейчас не остановишься…

— Не хочу останавливаться, — вцепляюсь свободной рукой в его плечо, удерживая на всякий случай.

Мы это уже проходили. Но тогда я действовала на эмоциях, желая заглушить боль. А сейчас… Сейчас я понимаю, что…

— Я люблю тебя, — шепчу Глебу на ушко и трусь своей щекой о его щёку.

— Ч-что? — Запинается он, замирая. Слегка отстраняется, несмотря на то, что я удерживаю его всеми силами за плечо, и впивается янтарными глазищами в моё лицо. — Повтори! — Требует. — Я ведь не ослышался?

— Я люблю тебя, — нежно улыбаюсь, глядя на того, кого полжизни считала своим заклятым врагом.

— Боже, я, наверное, сплю, — брюнет радостно смеётся, упираясь лбом мне в плечо. Трётся об него носом и оставляет на нём невесомый поцелуй.

— Не верится? — Хихикаю в ответ.

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — прикусывает небольшой участок кожи на шее.

— Ещё раз повторить? — Благодушно предлагаю я.

Но его ответ мне не суждено услышать.

В квартире хлопает входная дверь, а из коридора доносится:

— Глеб, ты дома?

Мы не успеваем отпрянуть друг от друга. Кухня выходит в коридор, поэтому уже в следующее мгновение наши сцепленные в порыве страсти тела оказываются под прицелом двух пар глаз.

Отцу Соколовского, Николаю, удаётся сохранить лицо при взгляде на нас. Он выглядит довольно сдержанным, и лишь с намёком прочищает горло. А вот та, кто пришла вместе с ним, расширяет глаза и начинает вопить, тыча пальцем в нашу с Глебом сторону:

— Вот! Вы только поглядите на этот разврат! А я вам говорила, что ваш сын совратил мою дочь и теперь использует её, как… как… Как подстилку!

Поделиться с друзьями: