Жемчужинка для Мажора

Николай кривится и хмуро смотрит на мою мать.

— Оставьте детей в покое, Ольга. Они уже взрослые. — Затем переводит взгляд светло-коричневых глаз на Глеба и обращается к нему. — Хоть бы предупредил, что живёшь с Ариной. Тем более так давно. — Говорит с нажимом.

И вправду. Если посчитать, то мы с Глебом живём вместе уже около месяца или больше. Видимо, это мать доложила обо всём Соколовскому старшему, когда не смогла до меня дозвониться. По крайней мере, похоже на то, что явились они сюда явно по её наводке.

— Ты бы ещё в шесть часов утра приехал, может, застал бы нас за интересным делом, — грубо бросает отцу брюнет, закрывая меня собой и не отходя ни на шаг. — То, что у тебя есть ключи, не даёт тебе права вламываться без стука. Моя личная жизнь — не твоё дело. И уж тем более, — мажор кивает на мою мать, которая круглыми глазами смотрит на всё это, — не её.

— Как отвратительно вы воспитали своего сына, Николай. — Мать едва держит себя в руках, выражение её лица максимально убийственное. — Мало того, что абсолютно ничего не стыдится, так ещё и хамит!

— Сказала та, кто выгнала родную дочь из дома на улицу и не интересовалась её жизнью. И чего это вдруг вы вспомнили про Арину? — Язвит Глеб. Черты его лица заострились. Он стал похожим на хищника, готового к прыжку в любой момент.

Николай с любопытством смотрит на мою мать.

— Вы же сказали, что потеряли Арину.

— Так и есть! Я всё это время искала свою блудную дочь. Мы поругались, она демонстративно собрала вещи и ушла. Я думала, она посидит на лавочке и вернётся, а она… — Родительница театрально машет рукой в мою сторону и быстро-быстро моргает, словно одна мысль о том, что она потеряла дочь, причиняет ей невообразимую боль.

Ложь. Фарс. Демонстративное поведение. Двуличие.

Как же всё это отвратительно…

Я жмусь к Глебу и чувствую его поддержку, моральную и физическую. Его руки покровительственно обнимают меня. Сам он стоит вполоборота к нашим родителям, изредка удостаивая тех взглядом.

— Некрасиво заставлять родителей волноваться, — Николай скрещивает руки на груди, продолжая стоять в коридоре. Его фраза звучит так, словно он ни к кому конкретно не обращается, но осуждает.

Всё это выглядит, как самый настоящий театр абсурда. Я не знаю, что сказать и куда себя деть. Если бы сейчас подо мной разверзлась земля и утянула меня в бездну, я была бы не против.

— Некрасиво бросать своих детей. — Парирует брюнет. — Я даже обсуждать это не хочу. Вы заявились в мой дом без приглашения, чего-то требуете от нас, где ваше воспитание? Может, уже выйдете, в конце концов, и подождёте снаружи? — Гортанно басит парень, а я ощущаю, как напряжены его мускулы под моими руками.

— Глеб, — предостерегающе произносит Николай. А потом вдруг тяжело вздыхает. — Хорошо, мы вернёмся через десять минут. Надеюсь, к тому времени вы приведёте себя в порядок. Нам всем нужно поговорить.

— Да о чём тут разговаривать? — Взвизгивает мать, молчавшая до этого. — И так всё видно! Я требую или объяснений или компенсации!

Меня будто громом поражает.

Компенсации?

Компенсации?!

Так вот для чего она мне названивала и внезапно вспомнила о моём существовании… Ей нужны деньги…

Ипотека, которую взял Олег, сама себя не выплатит, а тут подвернулся удобный случай — дочь связалась не абы с кем, а с Соколовским, сыном депутата у которого можно потребовать денег, если вдруг выяснится, что я беременна или меня удерживают силой.

Кошмар. Господи, какой кошмар!

— Мы обо всём поговорим, Ольга. — Николай кладёт руки на плечи женщины, зовущей себя моей матерью, и выводит её в подъезд. Она возмущается, шипит, но всё же даёт себя вывести, успокоенная тем, что разговор про компенсацию всё же состоится.

— Кринж… — Мы остаёмся одни. Соколовский крепко сжимает меня в своих объятиях, поглаживая по волосам. Я вся дрожу, и он это чувствует. — Если хочешь, мы просто уедем. Пусть сами с собой разговаривают.

— Глеб! — Я поднимаю на него глаза, полные слёз. — Ты слышал? Компенсация! Ей нужна денежная компенсация!

Парень мрачнеет. На его лицо ложатся тени, стоит ему увидеть мои слёзы.

— Одно слово, Арина. — Сжимая челюсти, басит он. — Их не касается наша жизнь. Мы сами по себе.

Я отрицательно качаю головой в ответ.

— С этим нужно покончить раз и навсегда. — Зло стираю ладонями мокрые дорожки с щёк. — Пойдём, приведём себя в порядок, — передразниваю отца Глеба, — и поговорим, раз уж они так сильно этого хотят.

Брюнет опасно скалится. На дне золотистой радужки появляются знакомые мне чёртики.

— Вот это моя девочка.

Глава 25

— Итак, молодые люди…

— Пап, давай без этого фарса, — кривится Глеб, отчего становится похожим на своего отца. — Ближе к теме, у нас свои планы на выходной.

Николай Дмитриевич Соколовский, несмотря на утро, выглядит свежим и собранным. На нём дорогой костюм «тройка», выглаженный по всем правилам. Чёрные, как у Глеба, волосы, зачёсаны назад и зафиксированы гелем. В них уже прослеживаются намёки на седину, но мужчине идёт. Для своего возраста Николай выглядит не просто солидно, но и моложаво. Я бы не дала ему больше сорока, хотя на деле депутату около пятидесяти.

— Это невозможно, как вы его терпите? — Расширяет глаза моя мать, которая выглядит ошарашенной поведением Соколовского младшего. Хотя, на самом деле, на дне её льдистых глаз плавает безразличие ко всему происходящему.

Теперь я это хорошо различаю.

Тонкий расчет и ничего более.

Николай пропускает замечание матери мимо ушей. Бросает взгляд на дорогие часы на левом запястье и хмурится, словно вспомнил о чём-то важном. Это не укрывается от Глеба, пристально следящего за отцом.

— Дела? — Иронично выгибает бровь, не выпуская мою руку, которую крепко держит под столом, за которым мы все сидим.

— Подождут.

Николай смотрит прямо на меня. В его светло-карих глазах множество вопросов относительно происходящего. Упрёка я не замечаю и это хоть немного, но успокаивает.

— Я жду, Арина. — Мать тянет одеяло внимание на себя. Очевидно, ей не нравится, что оба Соколовских её игнорируют, поэтому она вовлекает в ещё толком не начавшийся разговор меня. — Объясни мне, что происходит? Почему ты сбежала из дома и не вернулась? Почему не сообщила где и с кем ты живешь? Почему сменила номер и не отвечала на звонки? Мне с трудом удалось разузнать твой новый номер. Я искала тебя. — Укоризненно добавляет в конце.