Жемчужница

Тики недовольно скрестил руки на груди, отпуская лошадиные поводья, и недовольно припечатал:

– Я. Не. Разрешал.

Из кареты послышался высокий мелодичный смех, и Алана высунулась из окна.

– За улитку ты у меня получишь вечером, – жизнерадостно заявила она Неа – и обернулась к Микку, шутливо хмурясь. – А ты – ты… тоже получишь, ясно? За то, что не слушаешь, о чем тебе говорят, и слишком поздно спохватываешься!

Тики захлебнулся возмущённым вздохом, заставляя девушку рассмеяться, и сердито вскрикнул:

– Он воспользовался моей задумчивостью!

Неа закатил глаза, говоря этим жестом, что плевал он на задумчивость мужчины, и Алана, явно видя, как закипает Микк от такой неслыханной дерзости (зачем с ней было сражаться? ну зачем?), спросила у Уолкера, облокотившись о раму окошка:

– Но почему ты хочешь сразиться со мной? Я.. – она тут запнулась на мгновение, потупив стыдливо взгляд, – не очень люблю драться.

Тики нахмурился, сердито взглянув на Неа и призывая его замолкнуть, но тот лишь лукаво улыбнулся и воодушевлённо обратился к Алане:

– Просто ты так умела в управлении водой, что я просто не могу перестать думать о битве с тобой!

В ответ на это девушка только удивленно захлопала глазами и вдруг в каком-то внезапном волненье защелкала костяшками пальцев. Словно боялась или стеснялась признаться в чем-то.

– Но… эм… – в конце концов выдавила она, – я… я не управляю водой… я просто ее прошу…

Неа, как показалось Тики (знавшему, в принципе про жриц и воинов в русалочьем народе), просто застыл. При этом удивлен был, как видно, только он, потому что сидевший вместе с девушкой в карете Мана только улыбнулся и снисходительно покачал головой, подтверждая, очевидно, причину его замешательства.

– То есть… – наконец как-то совершенно жалко пискнул мужчина, – ты… ты заклинатель, а не повелитель? Но как же… как же это… – он ошарашенно округлил глаза и замолк.

И Алана тоже молчала, глядя испуганно и удивленно.

– А что, есть отличие? – как-то робко спросила она в итоге, вскинув брови, и хмыкнувший Мана, сокрушенно покачав головой, пояснил:

– Повелитель – это хозяин стихии, а заклинатель – ее служитель, жрец. Во всяком случае, такого мнения придерживаются в Поднебесной.

Алана сосредоточенно нахмурилась, прикусив нижнюю губу, и задумчиво кивнула.

– У нас повелителями считаются только тритоны, а русалки, они жрицы, – пожала плечами она и как-то неуверенно улыбнулась. – Я думала, это и так понятно.

Однако Неа встряхнул головой, словно бы пытаясь извиниться, и поспешно воскликнул, взмахнув ладонями:

– Просто ты так искусно и легко управляешь… то есть заклинаешь воду, что даже удивительно! У нас заклинатели обычно сражаться не умеют, – пояснил он, и девушка удивлённо приподняла брови, на секунду замолчав, но вновь ласково разулыбалась, взглянув в сторону океана.

– У нас тоже русалки не могут сражаться, они лишь служат воле господина, – Неа недоуменно нахмурился, словно слова девушки не укладывались у него в голове (Тики обречённо закатил глаза), но Алана продолжила скорее, чем он раскрыл рот для вопроса: – Лишь верховные жрицы способны на это, – она перевела глубокий отстранённый взгляд на Уолкера и мечтательно улыбнулась. – Мы обращаемся к сердцу стихии, к самому господину. Но… я осталась такая одна, – тихо пробормотала девушка, словно это должно было что-то объяснить, и Тики уже сердито нахмурился, собираясь пресечь этот бесполезный, но очевидно болезненный для Аланы разговор, как вдруг русалка хохотнула и уложила щёку на сложенную в кулак ладонь. – Так что если бы ты увидел Энку, то моментально бы понял, что я не так искусна в заклинаниях, как требуется Верховным жрицам. Что уж говорить про молитвы… – раздражённо закатила она глаза, и Неа прыснул, щёлкая её по носу и заставляя смешливо фыркнуть.

– Но ты же со мной сразишься, правда? – снова зачастил мужчина, молитвенно складывая руки ковшиком и улыбаясь. – Вечером, когда лагерь разобьем! Мне просто жуть как интересно! Тем более, – тут он стрельнул глазами в Тики, – твой женишок разрешил!

Алана зарделась при слове «женишок» и вжала голову в плечи, а Микк резко взмахнул рукой и, подняв в воздух маленький камешек, от души зарядил этим камешком братцу по затылку.

Тот зашипел, захохотал и умильно сложил губы бантиком, и Тики просто ничего не оставалось, кроме как сердито вскинуться и прошипеть (потому что нечего, нечего смущать их!):

– Если ты еще раз отпустишь какую-нибудь подобную остроту, я скажу тебе, чем занимаетесь вы с Маной, когда идете купаться, ясно?!

Неа стремительно пошел красными пятнами и заткнулся, а вот о реакции бедного, невинного Маны (который еще явно ни разу не познал радостей постельных утех в полном смысле этого слова) оставалось долго догадываться. Он сидел в глубине кареты и его видно не было, но мужчина дорого дал бы за то, чтобы его увидеть.

– Это было лишним, – смущенно кашлянула Алана и закрыла лицо ладонями, явно стараясь сдержать рвущийся наружу смех (уж она-то явно была осведомлена о реакции Маны на реплику Микка).

– И за это ты со мной сразишься, – не растерялся паршивец-Уолкер, хлопнув в ладоши. И, не успел никто опомниться, как он потянул Алану на себя за косу и звонко чмокнул в щеку.

С лошади его снесло потоком воды.

Тики удивлённо дёрнулся, запоздало восхищаясь мастерством девушки, а Неа протестующе завопил, упав на землю и закрываясь от струи ладонями и слетающим с них ветром.

– Э-э-э-эй! – обиженно протянул он, подскакивая на ноги и запрыгивая на лошадь, и непонимающе посмотрел на Алану, которая в этот момент послала ему звонкий воздушный поцелуй, улыбаясь так хитро, что Мана из глубины кареты гулко рассмеялся – и Неа тут же смягчился, уже больше наигранно, чем и в правду обиженно надувшись. Он в одно мгновение окружил себя ветром, осушая промокшую одежду, и покачал головой.

– Целовать русалку может только её сярк,– елейно пропела Алана, мило улыбнувшись мужчине, и Неа закатил глаза.

– О духи, сколько же у вас нелепых законов… – пробормотал он, покачав головой, и вдруг нахмурился. – Стой, у вас же нет поцелуев.

– Не придирайся к словам, – все также весело пропела девушка, – у нас все происходит по-другому, и если наша культура находит отражение своих традиций у других народов – на эти отражения тоже накладывается табу.

Его императорское высочество обиженно надулся и наморщил нос.

– То есть ка-а-а-к? – протянул он хнычущим тоном. – Ты же мне как сестренка, мы родственники! И я не могу тебя даже в щечку поцеловать?

Ману ты целуешь, и не только в щечку, мысленно пошутил Тики, но решил не произносить этого вслух, чтобы, не приведи лесные духи, не отхватить оплеухи от возлюбленной русалки, однако эта самая русалка сама пошутила и даже, пожалуй, еще лучше.

– Мои старшие брат и сестра, двойняшки, любили друг друга и хотели пожениться, – заметила она с улыбкой. – Я ведь говорила уже, разве нет? Ну так вот – думаю, это должно снять все вопросы.