Жемчужница
Шрифт:
Но он ведь ее отец! Она никогда бы не стала делать ничего такого!
Алана сжала в пальцах ткань юбки и стиснула зубы, терзаясь в ожидании ответа.
Который оказался вопросом.
— Но помимо этого ты влюблена в наглеца-Тики, из-за сына которого чуть не перерезала Говарду шипами глотку. Ведь так? — лениво предположил Марианво второй раз, словно желая добиться от нее ответа именно на этот вопрос и только на него, — и снова взял в руки бутылку, делая из горлышка широкий глоток и переводя на нее наконец взгляд. И опять глядя куда-то ей между шеей и плечом.
Алана стиснула зубы.
Ну зачем ему это знать!..
— Просто признайся, дочь, я же не собираюсь тебя наказывать за это, — губы
Наверное, вспоминал Элайзу, которая тоже влюбилась в человека.
— Хорошо! — сердито прошипела девушка, скрещивая руки на груди и готовясь отстаивать свою точку зрения. — Да, я влюблена в Тики по уши, хочу остаться с ним и с его семьей! И я ненавижу Говарда, потому что он мерзкая тухлая рыбина и восхищается не мной, а моей силой! И вообще… — она прикусила губу и понизила голос, только тут осознав, что крик ей вряд ли поможет, — зачем мне возвращаться с тобой домой, если ты даже смотреть на меня не хочешь…
И вот только тут Мариан решил взглянуть ей в глаза.
И в его взгляде была бездна.
Или же — та самая окостеневшая река, в которой, наверное, похоронены кости всей их родни.
Интересно, а отец вообще был там, в той лесной хижине, затерянной среди холмов и камней? Видел ли он, то стало со всеми ними? Видел ли он, что приключилось с его детьми?
Ведь когда он наконец нашёл её, уже с на последнем дыхании трепыхавшимися плавниками, этой бездны не было. В его взгляде был лишь страх и паника. И — горечь.
Что он увидел в её лице? В лице маленькой девочки, которая жертвой своих братьев и сестёр сбежала от смерти?
…сколько ты ещё будешь вспоминать об этом, Алана?
Мариан притронулся к переносице тем самым жестом, каким обычно Тики выражал свою усталость и желание просто исчезнуть, чтобы никто его не трогал.
— Слушай, — вздохнул он, — я не собираюсь протестовать, если ты так серьёзно настроена остаться здесь. Опыт показал, что Линк против тебя слабоват, так что пусть всё будет, как ты хочешь, — кивнул мужчина, и, наверное, Алане бы следовало обрадоваться, но она ощутила, как в горле застрял кислый комок, мешающий дышать. — Просто мы… — Мариан длинно втянул носом воздух, потерев шею таким незнакомым и неожиданным жестом, словно он был в растерянности, в замешательстве, и из-за этого комок в горле только увеличился, селя в животе тревожность. — Мы долго ещё не увидимся в таком случае, — тут он замолк, в какой-то будто бы неловкости раздумывая, и Алана не смела его прерывать, пребывая в каком-то странном вакууме, откуда наблюдала за отцом, а между были непреодолимой преградой стыла эта окостеневшая река. — А смотреть… Я не могу спокойно смотреть тебе в глаза, дочь, — наконец признался он, тяжело выдохнув и вновь прямо взглянув девушке в лицо. И заставляя этим замереть в непонимания. — Не после того, как ты осталась одна из-за моего легкомыслия, — замолчи, замолчи, замолчи. — Ты — моё вечное напоминание о том, что я не успел спасти их, — замолкни, замолкни же. — Прости меня.
Алана ощутила, как все в ней дергается, разбухает, как носится кровь по венам с бешеной скоростью штормового ветра. Она не знала, что ответить ему на это. Не знала, не представляла, как реагировать на его слова.
Вот так, значит? Значит, вот так ты любишь меня, отец?
— Мы и так за последние четыреста лет виделись не особо часто, — хмыкнула она, удивляясь тому, как сухо это прозвучало и как ей удалось не сорваться на крик. — Так что не вижу проблемы. Когда ты в следующий раз захочешь навестить меня, у нынешнего императора, наверное, уже будут правнуки.
Мариан горько вздохнул и потер виски, снова отводя глаза. Кажется, он всеми силами хотел избежать этой темы, но в итоге не получилось. Что ж, раз так, они хотя бы все до конца выяснят. Одну
правду Алана уже узнала.— Я серьезно, дочь, — вдруг вмиг осипшим голосом произнес мужчина. — Сцилла… она носит моего ребенка, и я не могу надолго ее оставлять, — тихо признался он. — Я даже не уверен, что останусь на твою брачную церемонию, понимаешь? Ведь… — он замолк, настороженно наблюдая за ее реакцией, но Алана пропустила его последние слова мимо ушей.
Ребенок. Вот как.
Тогда все ясно.
У отца новая семья, и он хочет забыть про все. Какое ему дело до своей одинокой дочери, выжившей только ценой жизни всех остальных его детей?
Алана улыбнулась дрогнувшими губами.
— Ребёнок? — ей казалось, ее голос звучит как какой-то совсем чужой. Она еще словно не до конца все это понимала. — Сцилла… у неё под сердцем твой ребёнок?..
Сцилла, которая должна была прийти им на помощь, но не пришла? Которая тоже могла слышать океан, потому что хоть и являлась существом иного порядка, все равно оставалась его дитем?
Мариан настороженно кивнул в знак согласия — и внезапно впился в нее нечитаемым взглядом широко распахнутых глаз.
Как будто только увидел.
— Да, — отозвался он, — но послушай, это совершенно ничего не…
– …и ты совершенно забыл обо мне, — Алана тихо рассмеялась и спрятала лицо в ладонях, сутулясь и не зная, куда себя деть. Она так устала стоять перед ним по струнке. Ей не хотелось никаких обязанностей больше. Она просто хотела иметь отца. Который от нее отказался. — О океан, у тебя новая семья, и именно поэтому ты забыл обо мне, да? — слезы все-таки закапали, обжигая кожу и прозрачными шариками скатываясь по ладоням, чтобы затеряться в нежной ткани рукавов. — Потому что зачем тебе выродок из прошлого, ну конечно, зачем тебе такая уродливая дочь, из-за которой одни проблемы? — девушка вскинула голову и коротко закивала, соглашаясь с его решением. — Да, я понимаю, — она судорожно хохотнула. — Конечно же, понимаю.
Разве не было это той самой правдой, о которой она догадывалась все эти сотни лет, но которую так упрямо отвергала в слепой надежде на то, что однажды еще покинет опостылевшую ей бухту и вернется в родной дворец, с детства знакомый до последнего уголка?
Дура ты, Алана. Вечно о чём-то мечтающая дура, хотя и так всё прекрасно понимаешь.
— Послушай, это не влияет на… — судорожно вскинулся Мариан, и эта его нетерпеливость, порывистость… о, это было так знакомо. Хоть что-то в нём было знакомо.
Но Алана не желала больше его слушать.
Окостеневшая река шевельнулась.
— Разве мне так много надо было? — спросила она с усмешкой, разламывающей её лицо. Ей казалось, что из неё вновь выливается водопадом яд. Мариан поджал губы, и на его лицо, казалось, застыл испуг. — Мне нужен был отец, — хохотнула девушка, впиваясь пальцами в голову. Внутри словно буря разыгралась, взбесилась, и до самого неба вздыбились острыми клыками её волны. — Мне нужна была поддержка. Мне нужна была моя семья. Но у меня были лишь голые камни и океан, — она вновь рассмеялась и вскинула взгляд на замершего отца, который смотрел на неё так, словно впервые видел. Словно и не думал обо всем этом. — Мне нужен был ты!
— Алана… Да стой же ты, я сказал! Я не то хотел… — взволнованно забормотал Мариан, порываясь встать с кушетки, но так в итоге и оставаясь сидеть.
Алана протестующе замотала головой, прерывая его:
— Но ты подразумевал, — с обречённой холодностью припечатала она и тут же едко ухмыльнулась, не в силах сдержать рвущуюся наружу бурю. Вино в бочках забурлило. — Я рада, что ты нашел утешение, папа. Теперь и я нашла свое. Вас больше на суше никто не задерживает, честное слово, — процедила девушка сквозь зубы, чувствуя, как эта окостеневшая река затаскивает её в свои наконец шевельнувшиеся воды.