Жемчужница

Что Мариан сказал ей? Да и стоило ли ему вообще хоть что-нибудь говорить после того, как признался в том, что у него будет ребёнок? Когда признался в том, что забыл о собственной дочери, которую запер где-то там, и попытался создать новую семью?

— Я понимаю, — вновь лихорадочно забормотала Алана, сильнее сжимая ладонь Лави пальцами. — Конечно, я понимаю, всё-всё понимаю, — она улыбнулась дрожащими губами, всхлипнув, и эта улыбка была настолько кривой и ломаной, что хотелось попросить её просто не заставлять себя. — Но… мне просто грустно, — неловко хохотнула девушка, пряча взгляд, словно это её признание было чем-то ужасным и постыдным. Алана вдруг замерла, взглянула на него на какое-то жалкое мгновение и, неуверенно приоткрыв рот, выдохнула: — Знаешь, между нами была окостеневшая река.

Лави непонимающе нахмурился, в глубине души волнуясь, что девушка вновь погружалась в пучины своего безумия, но та мотнула головой и уставилась ему в грудь.

— Но из-за меня эта река вновь двинулась, — она коротко всхлипнула, кусая губы, и судорожно вздохнула. — Я заставила его вновь вспомнить — и река полилась. Я ужасна, — Алана растянула дрожащие губы в жалком подобии на улыбку, но Лави промолчал и просто погладил её по запястью. — Ты был прав: я вечно всё порчу и теряю всё то, что люблю.

Лави ощутил себя идиотом. Получалось, что он в некоей мере и сам послужил тому, что тетка пришла к нему в таком состоянии. А ведь и всего-то вина ее была в том, что она выжила. Да и можно ли такое виной считать?

…а ведь сам он считал.

Считал, она выжидала момент или что-то вроде того.

Парень сжал свободную руку в кулак, не зная, что сделать в эту минуту и как оправдаться в собственных же глазах, а потом… решил, что оправдания просто нет, и он — всего лишь глупый мальчишка, мнение которого не должно так уж много значить для девушки, которая благословлена умением говорить с океаном.

И — порывисто прижал плачущую Алану к себе, не обращая внимания на ее ошеломленный вздох и свою почти полную наготу. Ну в самом деле, не каждый же день она к нему так вот врывается и изливает душу, он может и потерпеть некоторые неудобства. Главное сейчас — постараться успокоить ее и направить на верный путь.

…Тики ведь неспроста отправился сегодня в город, разве нет? Да еще и Изу с собой уволок. Не в публичный же дом он с ребенком отправился, в самом деле! Скорее уж, в ювелирную лавку.

— Ты еще не все потеряла, — тихо заметил Лави, утыкаясь девушке носом в волосы и ласково гладя ее по спине. Где-то здесь, под тонкой тканью платья есть шрам от отрезанного плавника. Интересно, он еще болит?..

Алана устроила подбородок у него на плече и насморочно шмыгнула носом.

— Отец от меня отвернулся, братья и сестры мертвы, а Тики плевать, — хрипло произнесла она. — Только ты почему-то меня сейчас успокаиваешь, — Лави тихо хохотнул — он и сам не знал почему. Может, потому что в конечном счете только он мог ее понять? Да и обратное будет верным. Наверное, никто и никогда не сможет их понять так, как они понимали друг друга. Ну, может… за исключением Тики и императора.

Однако думать об этом сейчас не хотелось.

Хотелось успокоить эту девушку, которая, на самом деле, совершенно не была похожа на ледник — лишь пыталась казаться им. А давно ли и сам Лави считал её такой? Безжалостной, ужасной, плюющей на всех, кроме себя, хитрой и подлой?

А ведь оказалось, что она думала-то о других чаще, чем о себе.

И вчера… вчера, когда Алана наконец-то взбесилась на это, когда она вышла из себя, когда выговорила Линку, видно, всё то, что о нём думала, Лави понял, что… что любит её. Что она была его семьёй, что она была ему ужасно дорога. Оказалась дорога — за такое короткое время, что даже и посмеяться над этим хотелось.

Ты ненавидел её больше трёхсот лет, а за какие-то жалкие пару месяцев понял, что любишь свою глупую тётку, которая в людях совершенно ничего, кроме их душ, и не понимала.

— Э-э-эй, неправда, — протянул в итоге Лави, проводя пальцами по спине Аланы и трясь носом о её плечо, наверное, впервые за все это время, — у тебя же есть семья, у тебя есть я, — голос дрогнул, но он попытался не сбиваться и поспешно продолжил: — И Тики, у тебя есть Тики.

— Он меня видеть не хочет, — всхлипнула Алана в ответ, сильнее прижимаясь к нему, и Лави вдруг подумал, что… слишком много потерял.

Потерял, просто не разглядев тогда, в самом начале, что таится в бездне, покоящейся в серых стеклянных глазах.

— Ну с чего ты взяла эту глупость? — вздохнул Лави, ощущая себя так, словно успокаивает маленькую девочку.

— Он меня выгнал вчера, ты сам знаешь, — слегка отстранилась девушка, закусывая губу, и вновь устремляя взгляд ему на грудь. Неужели рассматривала душу? И неужели это могло её успокоить? Если да — то Лави был готов терпеть этот пристальный взгляд сколько угодно.

— Тики сегодня в город пошел, — выдал парень, гладя ее по плечу. Пусть смотрит сколько влезет. — И Изу с собой взял. Алана, — он заглянул ей в глаза и успокаивающе улыбнулся, — Тики придет к тебе даже если злится или обижен. Он в любом случае захочет во всем разобраться, понимаешь? Не тот он человек, которого твои закидоны способны отпугнуть.

Девушка воззрилась на него с неподдельной надеждой — и вдруг сама бросилась обнимать.

— Правда?.. — прошелестело у Лави над ухом, и он поспешно закивал. Потому что конечно правда. Тики был уязвлен увиденным, разумеется, но почему-то парень был уверен, что не ошибается в друге.

Не просто же так тот вчера шел по коридору с таким пустым лицом. Не иначе как руки ходил просить — утвердить свои права и все такое. И Лави даже боялся предположить, если честно, что Мариан там ему наговорил. Однако информации для размышлений Микк явно получил много, раз даже ругаться с девушкой не стал, а просто ее за дверь выставил.

Да и то сказать — если бы царь не согласился, разве Тики ее выставил бы? Не захотел бы он все так заканчивать. А раз все тихо, и все живы — вестимо, он решил, что остаться здесь будет для Аланы лучше. Или — для него самого лучше. Теперь это не так уж и важно.

— Слушай сюда, глупая зубатка, — Лави осторожно отстранился и заглянул девушке в глаза. Бездны там не было. Не было. — Когда мы в последний раз говорили с Тики о ваших дальнейших отношениях, я еще не слишком тебя переваривал, однако точно помню, что твой муженек особо подчеркнул: он не намерен отступаться от своего ни за какие коврижки, ясно? Он собирался просить твоей руки у Мариана, и я почти уверен, что с таким похоронным лицом он тебя вчера встретил из-за разговора с нашим царем. Успеваешь за мной? — ошеломленно распахнувшая глаза Алана только заторможенно кивнула в ответ. — Отлично. Твой папаша небось ему водорослей на уши навешал, отдал тебя в его полное распоряжение и отпустил с миром, раз вернулся Тики живой и такой заторможенный. Слишком много мыслей, не до тебя ему было.