Жемчужница

Изу обрадованно закивал, воодушевлённо разулыбавшись, и вдруг смущённо уткнулся ему в плечо, искоса глянув на, кажется, всё же задремавшую Алану, отчего и Тики чуть обернулся в её сторону.

— Она такая страшная, — признался мальчик, надув губы, словно боялся об этом говорить, но уже просто не мог держать свои наблюдения в себе. Микк заинтересованно приподнял бровь. Русалка в это время как раз душераздирающе зевнула, обнажая ряд белых острых зубов, и ребёнок испуганно замер, во все глаза наблюдая, как девушка медленно потягивается, вытягивает плавники на хвосте (спинной же был спрятан под рубашкой, а потому, скорее всего, это было ужасно неудобно), переворачивается к ним другим боком, сияет и искрится, переливаясь на солнце серебром, и как ниспадают её длинные волосы на палубу, струясь по шее и плечам. Вероятно, для детской неокрепшей психики русалка, которая вчера с диким хохотом уложила вполне сильного и взрослого парня с мечом, и правда была страшной, подумал с непонятной досадой Микк, но Изу вдруг восхищённо выдохнул: — Но она такая краси-и-ивая.

Тики тихо хохотнул, устраивая его на сгибе локтя и освободившейся рукой заправляя за уши выбившиеся из маленького куцего хвостика светлые волосы.

— Так страшная или красивая? — уточнил он и улыбкой, сдерживая себя от того, чтобы снова чмокнуть не привыкшего к таким нежностям Изу в нос и просто наблюдая за тем, как заливается румянцем симпатичная детская мордашка.

Мальчик снова стрельнул в сияющую Алану опасливо-восхищенным взглядом и тяжко, как-то совсем по-взрослому вздохнул:

— И то, и другое, — и обласканный в детстве собственной матерью, Тики все-таки не смог удержаться — чмокнул малыша в нос, сгоняя эту взрослую задумчивость с детского личика и ловя себя на неуемной нежности к этому ребенку.

Он вообще очень трепетно относился к детям, пусть своих у него и не было, и теперь Изу, который, кажется, рад был стать его воспитанником, будил в нем чувства, явно присущие исключительно родителям.

Мальчик зарделся и чмокнул его в нос и ответ.

— Значит, боишься ее, — задумчиво протянул Тики, чуть улыбаясь такой непосредственной отзывчивости ребенка, и потрепал его по волосам. С одной стороны, он чувствовал себя отмщенным, но с другой — это было печально. Ведь Алана была прекрасна. — А она с тобой подружиться хочет, кажется… — заметил он вскользь и тут же пронаблюдал за тем, как недоверчиво Изу вскинулся, снова очаровательно распахивая глаза.

— Правда? — удивлённо выдохнул мальчик, кидая ошеломлённый взгляд на Алану, и Микк глухо рассмеялся, с умилением всматриваясь в его светло-голубые глаза. — А почему? — недоуменно поинтересовался он, явно совершенно не понимая, чем привлёк внимание удивительной русалки.

— А вот сам у неё и спроси, — предложил Тики, на самом деле и правда желая, чтобы эти двое поговорили, потому что и сама Алана частенько бросала любопытные взгляды на мальчика, а Мана даже поделился с мужчиной как-то, что у Изу белая душа, отчего девушка и хотела с ним познакомиться.

Вообще, сам факт того, что кто-то может видеть твою душу, тебя самого, твою суть, так будоражил Микка, что оставаться спокойным после мыслей об этом нельзя было.

Сразу вспоминалось, как Алана обвинила его во вранье ещё на испытании, как проницательно поняла, что Мана болен, как остерегалась всю команду первые несколько дней, и сейчас всё это казалось понятным, логичным.

А ещё отчего-то Тики задумался, что именно из-за этого желания увидеть людей с чистыми душами она и отправилась с ними.

Изу задумчиво насупился, опуская взгляд вниз, и мужчина, вновь чмокнув его в нос, опустил мальчика на пол, передав на попечение Мартину, одному из матросов, и направился будить слишком любящую поспать русалку.

— Проснись и пой, — он навис над ней, тут же дернувшейся от звука его голоса, сам, по-честному говоря, отчаянно позевывая, потому что так толком и не поспал. — Заходим в порт, так что притворись человеком и брюки надень.

Алана подскочила как будто ее кипятком окатили — вскинула на него прищуренные заспанные глаза и удивленно вскинула брови.

— Уже? Уже… в порт?.. — Тики нахмурился, ясно увидев ее опасение, и пожал плечами.

— Можешь не ходить, — заметил он, — сойдешь на сушу, когда пересечем границу Империи — там будет стопроцентно безопасно.

Однако Алана зажмурилась и упрямо замотала головой, тут же снова поднимая на него взгляд. Тики не в первый раз заметил, что у нее даже глаза не просто серые, а какие-то серебристые, и закусил изнутри щеку.

Потому что это было просто невыносимо! Он не мог перестать думать об этой драконовой русалке вообще ни под каким предлогом! Даже мысль о том, что он сойдет на сушу в Империи и в кого-нибудь влюбится, уже не утешала и не спасала. Девушки и женщины отвлекали бы, наверное, но не более.

И, наверное, именно поэтому еще Тики хотел, чтобы Изу подружился с Аланой. Да, в этом была толика корысти, но он думал, что мальчик поможет ему найти с русалкой общий язык, хотя и глупо это, конечно.

— Я хочу посмотреть, — девушка нахмурилась и поджала губы, — правдивы ли твои слова про Империю и другие страны. Сравню и решу, правильно ли поступила, правильно ли отношусь к людям.

Тики напряжённо свёл брови к переносице, однако ничего не говоря, потому что не знал, что должен сказать: Алана с каждым днём, с каждым новым мгновением становилась всё прекраснее, и мужчина с удивлением замечал её храбрость и упёртость, даже упрямство, это странное для русалки желание выйти на сушу и посмотреть на людей.

Его так и подмывало спросить о причине такого рвения, но он постоянно заставлял себя заткнуться, потому что подозревал, что всё это глубоко личное, и копаться в этом, теребить раны совершенно не хотелось.

— Тогда собирайся, скоро высаживаемся, — повторил Микк и, когда Алана понятливо кивнула и потянулась к штанам, аккуратно сложенным на лавке рядом с ней, вернулся к рулю, уменьшая порывы ветра.

Они ступили на сушу уже через полчаса. Алана тут же закрутила головой, хотя смотреть было пока не на что, и ее волосы, легкие и мягкие, заметались вслед движению, отливая серебром и собирая чужие взгляды. Тики подавил в себе малодушное и какое-то почти собственническое желание спрятать девушку за своей спиной, загородить ее ото всех, и вместо этого осторожно взял за руку, тут же получая в ответ недоуменный взгляд.

— Мы на базар идем, — пояснил мужчина просто, не останавливаясь и тяня ее за собой, — ты можешь там потеряться. Найти-то я найду, но лишняя нервотрепка всем.

Алана в ответ только молча кивнула, чуть улыбнувшись уголком губ, и сжала его руку в ответ.

В этом порту говорили уже не на эндонском. Тики прищурился, вспоминая, был ли тут раньше, но в итоге, плюнув на это, прислушался в шуршанию ветра в вывесках и колокольчиках, устремился туда, откуда слышалось больше всего шума.

Как выяснилось, слух его не подвел. Один из матросов — еще совсем молодой парень, до битвы Тики с этим Кандой заглядывающийся на Алану, но теперь не смевший поднять на нее и взгляда — даже восхищенно хлопнул в ладоши.

— Вот это ничего себе, господин Тики! Вы раньше и тут бывали? Так сразу взяли все и нашли!

— Да он везде бывал! — откликнулся Эрл, который плавал с мужчиной уже давно и привык к подобным его маленьким чудесам. — Он же как ветер, дурень! Не видел, что ли, как скакал вчера по палубе с тритоном? С тритоном! — добавил он веско, и Тики завел глаза.

— Хватит сплетничать, — отмахнулся он, так и не отпуская руки Аланы и быстро ныряя в толпу, — вы просто слушать не умеете.

Базар был большой, и людей тут собралась тьма тьмущая: шум, гам, топот, крики и плач со всех сторон, запахи моря, крови, пота, различнейших благовоний и продуктов, начиная фруктами и заканчивая рыбой, смешавшиеся воедино, и разнообразие цветов, как в одежде, так и в самих лавках — всё это было так непривычно, но так знакомо, что Тики не сдержался и всё же вдохнул полной грудью, ощущая, как позади кашляет от непривычки девушка.