Жемчужный принц

Принц подошел, поцеловал перламутровый камень и сказал:

– Я все сделаю, как ты сказала, мама.

Покинув лес, принц пересек пляж и направился к дворцу. Он не хотел, чтобы его кто-нибудь увидел и поэтому поднялся в свои покои по потайной лестнице. Открыв дверь в спальню, он, не мешкая, подошел к шкафу и вытащил оттуда простые черные штаны, белую рубашку и плащ. Облачившись, он встал перед зеркалом и несколько минут смотрел на свое лицо. О, ужас! Складок стало больше! В ярости принц изо всех сил стукнул ногой по зеркалу и…вошел в него. Сначала его охватила страшная тьма, потом ему привиделся тоненький силуэт поэтессы Сафо, но через мгновение видения рассеялись, и принц обнаружил, что стоит на побережье, на другой стороне острова, которую отделяла от дворца высокая кирпичная стена. Над морем разливался розоватый свет зари. Громко кричали беспокойные чайки, чей-то беспризорный ребенок возился в грязном песке, а женщины в простых льняных платьях полоскали белье. Кругом стояли убогие, покосившиеся лачуги обитателей этой части Жемчужного королевства.

Часть вторая Жемчужные страсти

Глава 1

Страшно, страшно, страшно… Страшно даже вспоминать о древних готических замках, тем более если они высечены в белых неприступных скалах, а их обитатели живут между жизнью и смертью, не осознавая, где проходит граница. Тем не менее, любые таинственные события подчиняются вселенским законам и всегда останавливаются в какой-то точке. И иногда то, что казалось страшной тайной, оказывается мелким пустяком, над которым можно только посмеяться.

Течет время, бегут столетия, закатываются тысячелетия, только воды Адриатического моря остаются такими же прозрачно-бирюзовыми и также мерно несут свои воды в Средиземное море, а 118 островов венецианской лагуны, этой построенной людьми игрушки на воде, продолжают привлекать своей романтической красотой. И каждый остров до сих пор хранит свою тайну.

Наверное, когда Господь создавал краски, он сначала испробовал их на Венеции, а потом раскрасил ими весь мир. А мы, физически созерцая красоту этой королевы Адриатики, преломляем ее в нашем воображении и уже создаем свое собственное, неповторимое «жемчужное» королевство. Так незаметно мы сами становимся творцами и с нетерпением ждем наступления вечера, когда Венеция приоткроет нам свои романтические тайны, которые скрываются в старых отелях с древними фресками, в зычной речи гондольеров и размытых фасадах полуразрушенных домов на фоне розовых дворцов. И вся эта красота отражается в одевших темные плащи, узких каналах.

С конца 13-ого века религиозная картина мира сменилась светским образом мироздания, и человек признал в себе творца своей жизни. В Италию пришла благостная эпоха возрождения, длившаяся до начала 17-ого века и плавно перекочевавшая в век 18-ый, время просвещения и необузданных страстей. Несмотря на явное падение, в бесшабашной стране венетов жизнь била ключом, а удовольствия стали возводиться в принцип жизни.

Нравственные нормы католической религии отнюдь не мешали богатым венецианцам проводить жизнь в удовольствиях и сорить деньгами, которыми уже не была богата Венецианская республика. Но люди продолжали веселиться, шумно проживая галантный, розово-перламутровый век с его страстями, благоухающими будуарами, тесными корсетами, красно-малиновыми всполохами красок, напудренными париками и тонким, словно морская пена, венецианским кружевом.

Я пишу о людях этого времени, имея в распоряжении лишь свое воображение и бесценные шедевры живописи, созданные Караваджо, Тинторетто, Тьеполо, Лонги, Гварди, и мысленно пытаюсь сама присутствовать в их уже прошедшей жизни. Я постоянно вживаюсь в яркие краски их полотен, наслаждаюсь красотой ушедшей эпохи и пытаюсь прочесть по лицам людей их судьбы. Иногда воображение рисует яркие события с неожиданными развязками, но чаще я предаюсь тихому созерцанию этой неповторимой красоты.

И вот я уже вижу ренессансный пейзаж: синее небо, по которому плывут белые, густые облака и песчаный пляж Жемчужного острова, на который накатывают прозрачные воды моря, оставляя на песке свои подарки в виде цветных камешков, кораллов, жемчужин и белой кружевной пены.

Рано утром малыш Робин воспользовался привычкой принца поздно вставать и решил тайно покататься на его рыбацкой лодке, спрятанной на пляже среди больших валунов. Сейчас эльф отчаянно пытался вытолкать ее в море, изо всех сил налегая на лодку своим маленьким тельцем в красных штанишках и желтых ботиночках. Запасов волшебства Робина здесь не хватало, потому что лодка была довольно большой, а Робин – маленький, и силы земного притяжения явно давали понять эльфу, кто сильнее.

– Раз, два, три! – считал Робин.

На счет сто эльф, наконец, спустил на воду – этот, по словам Робина, «неуклюжий рыбацкий корабль». Словно птичка, эльф впорхнул в лодку и отчалил от берега. Он даже зажмурился от удовольствия. Перед ним расстилалось море с зелеными островами, на одних из которых возвышались целые дворцы и массивные церкви; другие просто напоминали парки; третьи были похожи на грязные болота, которые почти поглотило море.

Робин расстегнул свой красный жилет, который сшила ему Эльфина, и предался мечтам о фиолетовых глазах своей стрекозы. «И почему все говорят, что она жирная и неповоротливая»? – с обидой думал эльф. «Она просто так сложена. И что на свете может сравниться с ее прозрачными как воздух крыльями, которые могут унести далеко-далеко, туда, где лежат вечные снега».

Неожиданно в поле зрения эльфа попала большая, красиво убранная, черная гондола, которая быстро приближалась к острову Бурано, расположенному недалеко от Жемчужного острова. В гондоле сидела дама средних лет в темно-коричневом строгом платье, такого же цвета дорожном камзоле и синей дорожной треуголке. Лицо дамы было некрасивым, очень строгим, с недовольно поджатыми красными губами, готовыми сделать замечание по поводу всего, что происходит, происходило, и будет происходить в этом неправильном мире. Возможно, она была права, но глядя на ее очаровательную спутницу, любой здравомыслящий человек, включая женщин, забывал о несовершенствах нашей планеты. Тоненькая, изящная, одетая в серенькое дорожное платье, она еще больше выигрывала на фоне своей неброской одежды. Волосы девушки были черными и крупными кудрями спускались по длинной белой шее к узеньким плечам. Небольшая серая шляпка, украшенная цветами, подчеркивала белизну ее лица и синеву больших озорных глаз. Ротик девушки был подобен бутону розы.

Робину стало любопытно, и он встал на рейд. Покачиваясь на волнах и жмурясь от теплого солнышка, он решил узнать, что за гости прибыли к ним на лагуну.

Между тем гондола причалила к деревянной пристани рыбацкого острова Бурано, больше известного как место, где плетут замечательное кружево, которое было столь изысканным, что приобреталось почти всеми европейскими дворами.

«Странно», – подумал Робин. «Эти люди явно чужестранцы. Обычно кружева увозят купцы, а эти явно прибыли с какой-то другой целью. И девушка чудо, как хороша».

Тем временем гондольер привязал лодку к ветхому столбу, перекинул к берегу узкий мосток, и гостьи, задрав пышные юбки, пища и визжа, стали выбираться из гондолы. На берегу их встречал одетый в парадный камзол и белый парик, управляющий острова, сеньор Гуарди. Потом подбежали другие гондольеры и стали вытаскивать из гондолы скромный багаж этих женщин, состоящий из двух коричневых сундуков с золотистыми замками.

«Видимо, это – высокие гости. И приехали они точно не за кружевами».

Тем не менее, женщинам не подали экипажа, и они в сопровождении управляющего, пошли по узкой, идущей вдоль главного канала, улице.

«Похоже, Европа не может справиться со своими проблемами без нашей Венеции», – с удовольствием подумал про себя Робин и развернул лодку. Ему не терпелось рассказать Эльфине о новых гостях, приехавших на кружевной остров.

Проворный эльф аккуратно пришвартовал лодку, спрятал ее в камнях, слегка присыпал песком, замаскировал ветками камыша, полюбовался на свою работу и, как всегда, превратился в невидимку.