Жена без срока годности

Андрей остался сидеть на окне — ноги босые, пятками уперся в батарею, халат запахнул.

— То есть я мимо твоей жизни прошел, да?

— Не совсем. Сперматозоид успел потерять. Андрей, вот ты реально думаешь, что я всю жизнь тебя ждала?

Не важно, что думал он. Важно, что чувствовала я. И о чем думала, пока лежала без сна в его кровати. Андрей спал. Совсем нечутко. Я сумела незаметно снять с себя его руки и отодвинуться на край. Мысли в голову лезли самые дурацкие. Например, про бананы. Про настоящие. Зрелые бананы можно просто съесть, а из перезрелых получается потрясающая выпечка. Не у всего в жизни есть срок годности. Но у мужей есть. Наверное…

Я ничего ему не пообещала. Он просил четверг — получил утро четверга. Я попросила его не приходить ко мне вечером. Культурных планов никаких не нарисовалось, но и разговоров новых не предвидится — мы ходим кругами, бежим по ним, точно загнанные лошади. Я даже не позволила ему отвезти себя в центр. Пошла пешком до метро. А что? Каждый день в метро катаюсь, что ли? Для меня это давно своеобразный аттракцион во время путешествий.

— Ты мне позвонишь? Когда вернешься? — спросил Андрей на прощание.

Ну а куда я денусь? Позвоню…

Глава 30. Трамвай желаний

— Романна, все будет в порядке. Если только опека не заартачится. Андрей не станет чинить препятствий.

— Ты в нем такая уверенная?

— Мы просто не в том возрасте, когда детьми шутят.

— Не надумала взять деток?

— Я не могу принять такое решение, не посоветовавшись с Сунилом.

— Выходит, думаешь пустить его обратно? Дура, что могу еще сказать, — констатировала Романна.

Пока говорить вообще не о чем. Я могу строить, какие угодно планы на Сунила, но кто сказал, что им суждено исполниться? Мы предметно ни о чем не говорили. Да и просто не хотелось с первой минуты портить встречу — кто ж знает, как отреагирует на беседу по существу.

Я проверяла свою реакцию — довела сердце до ручки с Андреем и на Сунила ничего не осталось, даже сильнее не забилось, когда я отыскала среди встречающих худую высокую фигуру. Купил букет. Это на него подействовала Европа, в Америке я получала букеты ровно столько раз, сколько поводов прописано в официальном календаре — ни на один букет больше. Я и не ждала их — цветы для галочки не особо и радуют. Букеты для души я покупала сама в продуктовом магазине, так что на кухне всегда стояли живые цветы в зависимости от сезона: гладиолусы, пионы, подсолнухи я ждала с особым нетерпением.

Ждала ли нынешнюю встречу с человеком, подарившим мне кактус по имени Элис? Да вот даже не знаю. Окинула его оценивающим взглядом. Похудел, но не осунулся. Поседел? Да куда уж больше! Я подставила для поцелуя щеку — получилось как-то само собой. Точно старые друзья встретились. Сунил не похоже, что расстроился, ограничился легким похлопыванием по спине — а, может, так и планировалось. Мы не женаты, мы не любовники. Мы — друзья на отдыхе, да, вот именно так.

— Выспалась? — спросил, забирая у меня ручку чемодана.

— С трудом, — ответила с потаенной улыбкой, хранящей секреты, которые не раскрывают просто друзьям. — Но на опере не усну.

Он прилетел двумя часами раньше, успел снять машину и перегнать на стоянку, поэтому был без чемодана. В театр мы собирались взять из отеля такси. Ну а сегодня можно проехаться до центра на трамвайчике. Я все ждала, когда же Сунил проявит хоть какую-то заинтересованность мною, как женщиной, но пока он предоставил мне самостоятельно заботиться о своем теле в душе. Да и кроватей в номере оказалось две. Никакого давления. Свободный выбор. Каким он будет, никто не знает.

— Поужинаем в городе? — предложил он, не я.

Я просто согласилась. Тут же. Есть действительно хотелось. Очень сильно. Мой первый самолёт вылетел ранним утром, поэтому этой ночью я толком не спала. Возможно, нынешние круги под глазами вызвали у Сунила вопрос о сне.

У меня вопросов к нему не было. Следом за погодой и вздохами, что мы попали в Европу в безвременье, клумбы отцвели, рождественские огоньки не зажгли, Сунил завел свою старую песню о главном — Индии и как хорошо в стране индийской жить.

— Я подписала контракт, забыл? — не забыла я взять его под руку. — И времена, когда модно иметь белую жену, прошли…

— Марина, почему ты меня не слушаешь? — обиделся он на мое замечание в голос.

— Потому что ты повторяешься. Я не поеду в Индию. Я не прониклась индийской культурой и не умею абстрагироваться от балагана, как ты. И вообще… Нам есть, о чем поговорить, кроме Индии. Об Элис.

Мы ужинали в обычном ресторане средней руки, а потом присоединились с пивом в руках к толпе на лавочке в парке, чтобы насладиться уличной трансляцией классической музыки. Можно было помолчать о важном, поставить беседу на паузу до трамвайчика.

— Она взрослый человек…

Сунил отмахнулся от меня, как только я позволила себе намекнуть, что ребенок на самом деле очень хочет его увидеть.

— Не надо додумывать то, чего нет…

— Да кто додумывает! Знаешь, есть выражение, у кого что болит, тот о том и говорит. Не мне, так никому… Поэтому она и требует от меня и от брата, чтобы мы не встречались с тобой.

— Ты хочешь послать ей селфи или что?

Я привалилась к окну — мне захотелось вообще отсесть прямо на улицу: ну как можно быть настолько тупым! Вместе водили ребенка в школу, он даже сумел убедить Элис надевать куртку зимой и не носить, как другие девочки, резиновые сапоги на босу ногу. А чувствовать человеческий холод так и не научился, что ли?

— Марина, что ты хочешь? — не унимался Сунил.

И я не стала юлить с ответом:

— Ничего. От тебя я не хочу ничего.

— Обиделась, — констатировал он таким тоном, которым обычно ставят на человеке крест.

— На правду, если только, — продолжала я смотреть на свое отражение в стекле, стараясь не замечать его за своей спиной, весь этот фон. — Мне казалось, что ты более чувствительный, что ли… Нет, тебе нравится подход государства. До восемнадцати чихнуть нельзя без подписи родителей, а через день можно дать автомат в руки, ну а алкоголь нет — только в двадцать один, а то вдруг что…

— К чему ты это все сказала?

— Да ни к чему…

— Ты говорить со мной будешь? Нормально?

Пришлось повернуться — знала, что насильно не развернет меня к себе, теперь я подпирала спиной угол сиденья.

— Твоя дочь обозлилась на тебя, потому что ты решил, что с ней не обязательно говорить. Ты решил, что у нее своя жизнь, поэтому со своей ты можешь делать, что хочешь. Не сравнивай ее с собой в восемнадцать. Во-первых, ты рос в другом обществе, а во-вторых, каждое последующее поколение более инфантильное, чем их родители. Элис нет восемнадцати, Элис, дай бог, мыслит, как пятнадцатилетняя. То же самое я могу сказать про Алекса. Для них жизнь пока всего лишь попытка играть во взрослого.