Жена без срока годности

— Живи еще хоть четверть века — всё будет так, — троллил меня теперь хозяин офиса.

Андрей молчал. Это ж адвокатская контора, а не обувной магазин.

— Петр, сделайте так, как считаете нужным, — встрял наконец. — У Марины абонемент в венскую оперу, она не может пропустить спектакль, поймите нас правильно.

Интересно, а как адвокат должен понимать — неправильно, что ли?

— Сделайте генеральную на год.

— На месяц, — исправила я. — У ребенка срочное лечение. Потом я уже не оставлю его. Так что доверенность скорее от Андрея понадобится. Но мы с этим разберемся позже.

Ждать доверенность пришлось полчаса. С кофе на голодный желудок.

— Не доверяешь мне, что ли? — подал голос Андрей, крутя на блюдце полную чашку с эспрессо.

— А с какой стати я должна тебе доверять?

— Логику включи. Ну что я могу сделать? Кредит на тебя оформить? Чтобы тебя из страны не выпустили, месяца не хватит.

— Я тебе просто не доверяю. Ни на месяц, ни на год. Ты кофе действительно не пьешь?

— Не пью. Не могу ж я всем про здоровье рассказывать.

— Ничего, что ты с работы исчез на два дня?

Когда тема еды исчерпана, переключайтесь на работу!

— Даша вопросы наводящие задает, что ли? — улыбнулся он добро.

Пришлось отвечать улыбкой на улыбку.

— Нет. Даже обидно, — сощурилась я лукаво и перешла на шепот: — Ничего не спросила.

— Боится узнать, что ты снова победила.

— А выбор разве стоял? — теперь распахнула я глаза.

— Нет, конечно, — Андрей остался на шепоте. — Но это конкретно у меня. А что у нее в мозгах было…

— А что у тебя сейчас в мозгах? — даже не попыталась я возродить студенческую ревность.

— Пусто, Мариночка. Сейчас у меня все в штанах. Как и тогда. Вам, бабам, не понять. Вы из другого теста, особенно ты.

— Ничем помочь не могу.

— Можешь, можешь… Только не хочешь. Есть-то хочешь? Давай столик где-нибудь в приличном месте закажем?

— А я не хочу с тобой в приличное. Я не хожу по файн-дайнинг и всяким мишленам. Пыталась подруге на пятидесятилетие ужин там заказать и выяснила, что к ним за полгода записываться надо. Это, блин, как люди могут ужины планировать на год вперед?

— Просто у вас там деревня.

— Мне она нравится.

— Тогда могу тебя в неприличное место пригласить.

— Домой, что ли?

— Ну а как ты догадалась? Купить пельменей… Ну или обеды для микроволновки…

— Я уже не в том возрасте, чтобы подобным питаться.

— Зато еще в том, чтобы тобой питаться. Я бы взял две порции.

— Не боишься переесть?

— Нет, не боюсь. Это ты всего боишься. Сказать себе правду, например. О том, что тебе тоже хочется домой. Ко мне, — добавил тут же. — К нам. Теперь официально. Не хочешь на бумажке начертить, какие квадратные метры себе берешь?

Я смотрела ему в глаза: надеялась, что моргнет — куда там, гнет свою линию.

— Помнишь у Толстого рассказ: много ли человеку земли нужно? Не помнишь, перечитай. Я тоже не помнила. Перечитала, когда Алексу его в школе задали.

— Русскому детей учила? Зачем?

— Учила. Но именно этот рассказ они в американской школе читали, как и Чехова. Сколько не пыжишься, а все недоволен, все у соседа больше, а в итоге довольствуешься двумя метрами, так и не пожив в удовольствие…

— Ну а я о чем, Мариночка, тебе толкую? Ну что нам нужно? Сто восемьдесят на двести, да чтобы помягче. Или наоборот потверже — для спины…

— Андрей, я с тобой о высоком, а ты… — покачала я театрально головой. — О литературе…

— А я — мужик, извини…

— Извините? — это нам наконец принесли эту чертову доверенность.

Попросили еще раз сверить данные и при нас, чтобы мы не заподозрили подвоха, зарегистрировали документ. Все по закону, по закону Российской Федерации и подлости, тоже российской.

— Ну что теперь не так? — спросил Андрей, поддерживая меня на лестнице под локоть. — Чем теперь твоя душенька не довольна? Чеховым? Никто не хочет любить в нас обыкновенного человека? Это ж из него?

— Это из тебя… Прет обычный Лебедев. Можешь уже заткнуться?

— Я двадцать лет молчал.

— Молчал бы еще двадцать!

— Так нечего было с Дашкой меня обсуждать! Ты сама за паспортом приперлась, нет? Ошибся?

Сколько меду в голосочке! Выдернула руку — попыталась, не отпустил, только еще сильнее к себе прижал, уже за запястье.

— Марина, давай пообедаем? Жрать охота. Все равно же куда-нибудь пойдешь, ну чего не вместе-то?

— Потому что после обеда ты снова скажешь, поехали ко мне.

— Ну так поехали, в чем проблема?

— Мне сорок пять лет, ну чем ты меня можешь удивить? Мне уже секс не интересен сам по себе.

— А с посторонними предметами? — перебил и сильнее стиснул мне запястье.

— С посторонними мужиками точно не интересует. Андрей, я в пятницу буду с другим человеком. Ну почему тебя это не останавливает?

— А тебя? Если тебя вчера это не остановило, то сегодня меня это точно не остановит. Ты — свободная женщина, я никого не объедаю как бы, разве нет?

Андрей распахнул для меня дверь своей машины. Я села, пристегнулась. Продолжил он уже с рулем в руках:

— Я предложил один товар. Он предложит другой. Ты выберешь.

— Так ты выбирал между мной и Дашей?

— Я с ней не спал, сколько раз я должен это повторить? С тобой другой был выбор: поцеловать или да ну его нафиг, будем уроки делать. Я сделал правильный выбор, получил два в одном.

— Как бы мне это получить? С двумя сразу жить?

Андрей хмыкнул, облизал губы… Знал, гад, что я за ним наблюдаю. Предполагал ли, что у меня пересохнет все внутри?

— В одном совместить двоих не получится?

— Убрать Сунила из моей жизни не получится, ты знаешь это прекрасно. Он отец моей дочери, пусть она больше и не наша, как бы сказать помягче, общая собственность. Ну и… Я действительно не знаю — может, он предложит мне лучший дил? — улыбнулась я в лобовое стекло, решив больше не смотреть на товар номер один, ну или резиновое изделие номер два, а именно так я называла Андрея все эти двадцать лет, если вдруг вспоминала прошлое.

Теперь, что же — заштопать и снова использовать? Многоразовый, что ли?