Жена без срока годности

— Нет. Моя жизнь там, у меня нет сил начинать что-то новое в Индии или в России, у меня просто нет на вас, мужиков, сил.

— Поехать с тобой в Штаты?

— А потом нудить, какой ты тут неприкаянный? — вспомнила я заявление Романны по поводу возможного возвращения Сунила.

— Я не буду нудить…

— Просто встанешь и уедешь? — перебила я, скривив губы.

— Да, встану и уеду, если ты захочешь меня выгнать.

— Я тебя не выгоняла.

— Тогда — нет. Сейчас — да, гонишь. Давай поживем вместе год. Так сложно?

— Да, сложно. У меня будет новая работа, а она будет, я не собираюсь упускать такой шанс. У меня осталось волонтерство в приютах для животных. Между делом я работаю личным шофером девушки твоего сына, потому что она боится садиться за руль… Ну и… У меня есть друзья, с которыми я встречаюсь. У меня есть классы по йоги, совместные походы и… У меня есть жизнь, и я не уверена, что ты в нее впишешься.

— А если постараюсь? — Андрей замолчал, ждал ответа. — Хочешь сказать, что не прогнешься ни по какой статье?

— Я ценю свободу. Личную. Это не относится к постели. Вот тут я забочусь о здоровье не меньше твоего. Скорее о психологическом. Сказала же про единство духа и тела. Так и с человеком — плохо в постели, плохо и в жизни.

— Наладится жизнь, наладится и постель. Или обратной связи ты не видишь?

— Андрей, зачем мне это?

— Для души. Дух и тело ты назвала, про душу забыла.

— Разговоры по душам предлагаешь? — не смогла сдержать я улыбку. — Разговорчивый ты мой…

— Марина, не беги вперед паровоза. Сначала паспорт, потом ребенок, потом решим…

— А обед? Ты забыл про обед.

Глава 28. Туристка

Ни про что он не забыл, кроме одного — моих планах на собственную жизнь, но я помню, помню и не забуду. Слишком много лет уже и мне, и моему презрению к Андрею. Вскрывшиеся факты его полубегства из Америки служили скорее отягчающими обстоятельствами: дурак, какой дурак… Зачем мне такой нужен, зачем? Чтобы спасти ребенка, обреченного равнодушным государством на смерть.

— Марина, ничего не сорвалось? — позвонила Романна через пару часов.

Ну что ей на это ответить — сорвался хороший секс, а так — ничего.

— Я еще не звонила Вере. Дай мне паспорт для начала получить.

— Марина, я надеюсь, ты во мне не сомневаешься?

А мое мямленье именно так выглядит — вернее, слышится — со стороны? И Андрей не глухой. Моя неуравновешенная решимость открывает ему прекрасное поле для маневров.

— Рома, мы с тобой прошли огонь и воду, на медных трубах не срежемся, когда все кругом будут говорить, какие мы с тобой молодцы…

Какие мы дуры, будем думать только мы сами.

— Андрей, я сегодня ночую дома. Одна.

— И зачем ты это мне сейчас говоришь? — спросил Лебедев, крутанув руль, чтобы занять узкое парковочное место.

Без вазелина влезет — вот уж точно!

— Чтобы ты не думал, что паспорт — это предоплата за секс. Не хочешь мне помогать за красивые глаза, не надо.

— С чего ты взяла, что они у тебя красивые?

Он уже отстегнулся и держался за руль только для того, чтобы сидеть ко мне вполоборота.

— Они у тебя злые. Ты меня ненавидишь, не пойму только, за что? Ты можешь надо мной смеяться. Это куда более естественная реакция в нашем случае. У тебя была жизнь, личная и профессиональная, у меня был только бизнес и шлюхи. Кто-то из мужиков, возможно, об этом мечтает — я был из тех, кто мечтал об одной единственной женщине. И мне хотелось, чтобы у этой единственной все было, а она посчитала, что все — это американское гражданство, работа в Кремниевой Долине и… И все. Мужик оказался переменной величиной.

— Ты мне паспорт делаешь? — оборвала я грубо его разглагольствования.

— Идем! — ответил Андрей не намного нежнее.

Он предложил руку, я не взяла, но вошла в приоткрытую им дверь. Решила молчать. Отдала ему паспорт, как только села в машину. У него папочка была наготове — все документы бережно хранил в полном порядке. Уезжали с концами, так нет же — оставил оригиналы матери, заверив копии. Будто знал, будто знал. Или она нашептала — еще понадобятся. Только свидетельства о рождении были у нас оригинальными из всех документов, поданных на грин-карту. Ничего, развестись с ним мне это не помешало.

Анкету мы заполняли на месте — я предоставила ему это счастье, потому что не знала своего нового адреса. Потом прочитаю в паспорте, если захочу, но это врядли.

— Нам нужно получить паспорт обязательно сегодня, потому что мы должны как можно быстрее начать процесс усыновления больного ребенка. Девочке нужна незамедлительная реабилитация, — пошел Лебедев с туза, чтобы разжалобить тетку.

Сэкономит сейчас, оставит разницу официанту на чай — общепит больше заслуживает этих денег, чем бюрократия. Мне не хотелось даже думать, сколько нужно будет заплатить, чтобы судья согласилась рассмотреть дело ну вот прямо сейчас. На следующей неделе — на этой у меня билет на… Оперу.

— У нас есть час пообедать, — обернулся он ко мне, обводящей казенные стены скучающим взглядом. — Но можешь не давиться…

Давилась я только нецензурными словами, которыми хотелось осыпать Лебедева вместо слов благодарности. Непонятно, почему он меня так в этот момент раздражал. Наверное, дело в голоде.

— Солянка?

— Если решил, то накормишь обязательно, так? — скривилась я. — Валяй. Я голодная. Мне без разницы.

Разница только в том, что накормить меня обещаниями не получится. Я ими уже однажды подавилась, и Романна трясла меня за ноги вниз головой, чтобы я выплюнула кость, которую ты мне туда затолкал любимый муженек.

Я написала Вере сообщение про Машеньку. Сказала, что нам нужно встретиться как можно скорее. Она ответила, чтобы я не тратила ее драгоценное время. Хороший ответ — почему я не могу так ответить Андрею?

“Вера, я хочу взять Машу себе. Это серьезно, я не шучу”, — и даже в шутку не скажу, что отдам ребенка постороннему человеку.

— Вы не можете взять ребенка, — набрала мне тут же Вера.

— Могу. У меня есть русский паспорт и русский муж, никто не знает про мое второе гражданство, и у нас есть соответствующий доход в Российской Федерации и есть возможность вывезти ребенка в израильскую клинику…