Жена чудовища

Высокий, но теперь он, пожалуй, немного уступал в росте королю, был широкоплеч и худощав. Его густые темно-русые волосы были стянуты сзади шнурком. Красивый и твердый рисунок губ, прямой нос, высокие скулы. Он был очень похож на герцога Кайрена… на герцога Кайрена десять лет назад, и отличался от него в то же время. Его глаза…

Его глаза.

— Тин… — он приблизился, положил ладонь ей на щеку, — это я. Тин, — другой рукой он поймал выбившуюся из ее прически прядь волос, намотал на палец.

Он часто так делал раньше.

Она погладила рукой тыльную сторону его ладони — как когда-то, после венчания. Теперь там была гладкая человеческая кожа.

Его глаза были как море под солнцем, серо-голубые с зеленью. Те самые глаза Валантена Айда.

Он взял ее руку, положил себе на грудь, сказал с усмешкой:

— Когда я разденусь. Тин, вот здесь у меня довольно много шерсти. Но, конечно, ее безнадежно мало по сравнению со мной прежним. Мне действительно жаль, — его губы дрогнули в улыбке, и эта улыбка тоже оказалась такой знакомой.

Когда-то она слегка обнажала его клыки. Теперь Тьяна увидела лишь ровные человеческие зубы, и все-таки…

А глаза его прищурились. Так знакомо прищурились.

Это был Валантен Айд. Это не мог быть никто, кроме Валантена Айда.

— Валантен, — она прижалась щекой к его груди, потерлась о гладкий шелк камзола, — это ты, Валантен. Это точно ты.

— Ты уверена, моя любимая леди? — он взял ее голову в ладони, чтобы заглянуть в лицо.

— Уверена. Это ты, — она тоже погладила его по щеке, — ты доволен, что так вышло?

— И да. И немного нет, — он улыбнулся, и какой же знакомой теперь казалась его улыбка… — Тин, благодаря этому я остался жив. Обнимаю сейчас тебя. Благодаря этому я герцог. И мне теперь надо очень постараться быть герцогом. Я стал слабее, и теперь не смогу обогнать лошадь. Я все роняю, мне кажется, что чуть я расслаблюсь, как отдавлю всем ноги. Это нерадостно, но ничего.

— Мы будем танцевать, — сказала она, — много танцевать, мой учитель танцев когда-то твердил, что это отлично развивает ловкость. Когда-то я мечтала, чтобы мы с тобой много танцевали. Ты ко всему привыкнешь.

— Тин. Моя леди, — он запрокинул ей голову, и поцеловал в губы.

Этот поцелуй, сначала совсем легкий и невесомый, все больше затягивал и кружил, связывая воедино два их существа, получился упоительно долгим и сладким.

— Ты все еще не моя. Тин, — сказал он, касаясь ее живота, — еще сорок дней не моя, да? Нет, уже тридцать девять дней. Но это хороший срок, чтобы мы привыкли. А сейчас покажи мне сына.

— Пойдем, — согласилась она, но он опять ее задержал, спросил с непонятной легкой усмешкой:

— Ну, скажи мне, я такой тебе нравлюсь хотя бы немного?

Тьяна помедлила с ответом.

Ее обнимал один из самых привлекательных мужчин Грета, и это, конечно, было очевидно. Но она сказала то, что было единственной на этот момент правдой:

— Валантен. Как только я поняла что это ты, я почти не вижу разницы.

Глава 62. Вместо эпилога.

***

Лорд и леди Айд не торопились выходить. Их терпеливо ждали. Конечно, встреча супругов была бы самой пикантной сценой развернувшегося здесь маленького спектакля, но в результате эта сцена прошла без зрителей, и это было, конечно, правильно. Сегодня рано утром, собираясь выезжать, король со смехом объяснил свое намерение непременно сопровождать Айда в Обитель Кувшинок:

— Не думаешь ведь ты, что я такое пропущу? Не увижу, как тебя встретит твоя леди?

А здесь лишь молча показал Тьяне Айд на закрытую дверь.

Клайдергар немного завидовал Валантену. В том числе из-за того, что тот сумел вызвать такие чувства у своей леди. Причем, чувства высшей пробы, проверенные да хотя бы заклятьем Дайне. А добавить сюда ужасную, полузвериную внешность, способную лишь отпугивать женщин…

Конечно, сам Клайдергар, знающий Валантена Айда с детства, его не боялся. Привычка творит чудеса.

Но что женщинам лорд Чудовище казался ужасным — это без сомнения. Так в чем же тут дело, в странности леди Тьяны, или в таинственных достоинствах самого Валантена?

Еще повод для легкой и немного грустной зависти: Валантен Айд мог выбирать. Ему была доступна такая роскошь, когда во главу угла не ставилась родословная невесты и наличие тех или иных родственников.

Король о таком и мечтать не мог бы. Второй сын герцога, в сущности, тоже, не будь он заклят, но заклятье дало повод отмести некоторые условности. И, как ни крути, выходит, что в ужасном заклятье Валантена Айда было и немало положительных моментов.

Невест Валантену выбирал сам Клайдергар. Но лорд Чудовище все равно умудрился жениться на той единственной, которую Клайдергар не выбирал…

Еще, на свадьбе, когда прелесть и неброская красота юной невесты из дальней провинции вдруг тронула сердце короля, и он подумал, что вот такую никогда не смог бы сделать своей законно — он испытал горечь. А незаконно? Об этом лучше было пока не думать. Но он позаботился бы о леди Айд, независимо от отношения к ее мужу.

Теперь такой проблемы нет, слава Пламени. Но самому Клайдергару еще потребуется время, чтобы до конца осознать, уложить в голове и чувствах этот факт: новый герцог Нивер, от вида которого млеют придворные дамы, и есть тот самый Валантен Айд, лорд Чудовище. Клайдергар, пожалуй, предпочел бы его прежнего, так привычней и проще…

— Ваше величество, я полагаю, что салют в честь рождения наследника придется устроить сегодня? — к нему подошла леди Овертина, — это не принято откладывать. И так получилась задержка на сутки.

— Конечно, миледи ewer. Надеюсь, пороха у вас в достатке? — пошутил король.

— У нас его всегда хватает, ваше величество, — рассмеялась Овертина.

Как-то разом развеялись тучи над Айдами, и появились поводы для радости.

— Распорядиться о салюте должен герцог, — заметил король. — Но вы ему напомните, конечно.

Вчера вечером королева Корделия собрала «узкий круг», и Айдов в том числе, на поздний ужин…

Сначала, правда, королю пришлось пресечь дурацкую идею Валантена сбежать к своей драгоценной леди Тьяне немедленно, то есть, в ночь, в карете по весеннему бездорожью. Помогло и то, что Айд, как это не смешно, действительно переживал перед перед свиданием с женой.

Да, как это ни смешно. И предыдущая бессонная ночь — вряд ли он перед собственной казнью решил получше выспаться, — тоже не способствовала его нормальному душевному состоянию.