Жена чудовища

— И что же?..

— О, условий было несколько, — Валантен улыбнулся, показав клыки, — и деньги тоже, но только как часть сделки. И я должен был поклясться сделать что-то, о чем он объявит позднее. А я не стану подписаться на дела, мне неизвестные. Мой брат, ввиду его положения, и подавно.

— И вы позволили ему просто так уйти? — удивилась Тьяна, — единственному человеку, способному расколдовать вас?

— Он был хозяином встречи. Он позаботился о возможности уйти. Мы отчего-то считаем, что он захочет поторговаться еще, но я больше не хочу иметь с ним дел. Вот, вкратце, и все.

— Почему не хотите?..

— Потому что не верю в возможность снять заклятье таким способом. И уж подавно не стану давать ему обещаний, если он опять потребует.

— Он должен, снимая заклятье, любить вашу мать, — вспомнила Тьяна.

— Вот именно. Что почти невероятно, спустя столько-то лет. А попадись он мне, я бы не торговался с ним, а утопил в море с камнем на шее. За зло, которое он принес нашей семье. Особенно моей матери. Так что придется, дорогая Тьяна, вам и дальше быть женой волосатого урода.

Она протянула руку, погладила ладонью его ладонь. Ладонь эта была теплой, сухой, немного жесткой.

— А вы, Валантен? — спросила она, — вам хочется стать настоящим? Таким, каким вы были бы, если…

Он провел другой рукой по лицу, как будто желая смахнуть что-то, и серьезно взглянул на Тьяну.

— А вы? Вы бы хотели, чтобы я стал другим?

Тьяна вздохнула.

— Можно, я скажу вам правду, Валантен? Я не слишком сильно этого хочу. Может, захочу как-нибудь потом.

А пока я хочу ближе познакомиться с тем Валантеном Айдом, за которого вышла замуж. И я хочу, чтобы вы опять расплели мне прическу, можно?..

— Прическу? Конечно, — он привлек ее себе, одну за другой выдернул несколько шпилек из волос, — а что потом вы разрешаете мне, миледи?

Тьяна укусила себя за губу, подумав, что серьезно она на это отвечать не станет. Это выше ее сил, говорить о таком серьезно.

— А когда покончите с моей прической, милорд… — она улыбнулась, — даже не знаю. Видите ли, раньше я еще никогда не выходила замуж, поэтому не слишком в этом разбираюсь. Я считала, что вы гораздо опытней меня, милорд. Нет, я, конечно, могу спросить совета у тетушки.

— Тьяна, — кажется, он подавился смехом, и прижал ее к себе сильнее, — перестаньте, Тьяна. Я понял, — он принялся выдергивать из ее волос шпильки, пропуская меж пальцев освобожденные пряди, — Тьяна…

— Да, Валантен?

— Тьяна, я так скучал. Кажется, за эти дни не было и часа, чтобы я не думал о вас. Доверьтесь мне. Просто доверьтесь, хорошо?

— Да, Валантен…

Сначала он погасил свечи в подсвечнике, в одно мгновение, дунув на все пять штук разом. Потом подхватил Тьяну на руки и донес до кровати, опустил поверх покрывал, сам навис сверху.

— Тьяна.

В почти полной темноте она видела лишь тень над собой, ощущала тепло его большого тела, слышала дыхание. И его сердце вдруг застучало так, словно ему в груди стало тесно.

У ее платья был тугой корсаж, и целый ряд мелких пуговок сзади, лежа на спине, их не расстегнешь.

— Платье, Валантен, его надо снять, — прошептала она, страшась испортить виртуозную работу эссины Витолы. — Расстегните…

— Да. Платье. Потом. Не бойся, — он склонился низко, к самому ее лицу, цепочкой легких поцелуев прошелся по ее щеке от виска до подбородка, потом по шее и груди, сколько позволяло платье, накрыл ладонью левую грудь — поверх платья…

И опять шерсть на его лице щекотала ее кожу, которая уже ждала и этой щекотки, и самих поцелуев.

Ему было бы так легко порвать этот упругий красный шелк, как и затейливую паутину кружева. Его-то когтями. Нет, он не стал рвать. Вместо этого одним движением поднял и ее сорочку, и юбки высоко, до подбородка, обнажив ее ниже пояса, и она позволяла все, доверившись совершенно. Иногда напрягалась, замирала опять, прислушиваясь к тому новому, что творилось с ее телом. И когда его язык прошелся по ее животу, до самых волос внизу, а потом от колена вверх, до того же кустика волос… это было и странно, и приятно. Его пальцы скользнули и там, по тому местечку, раньше запретному, на которое теперь, как ни крути, Валантен Айд приобрел все права…

Она опять запустила пальцы в его шерсть, перебирала ее, пропускала между пальцами. Как будто он был огромный кот. Он, кажется, и заурчать был готов, как огромный кот, а она бы поддержала его — разнеженная, довольная кошка.

Потом… Больно больше не было. Не было и так приятно, как все предыдущее, но это, должно быть, была плата Валантену за все то, сделанное для нее, за его старание доставить ей удовольствие. Потому что ему явно именно этого и хотелось больше всего.

Его движения в ней были медленными сначала, и становились все быстрее, потом — глубокий вздох, почти стон…

— Тьяна.

Она молча улыбнулась, снова запуталась пальцами в его шерсти — ей это, кажется, нравилось. Валантен не шевелился, позволяя ей теребить себя, это нравилось и ему тоже. И он тоже улыбался, с той лишь разницей, что она о его улыбке могла лишь догадаться, а он видел в темноте немногим хуже, чем на свету.

Лишь когда она перестала его гладить и опустила руки, он перекатился на бок, поправил на ней платье и юбки, и поцеловал напоследок в щеку:

— Доброй ночи, моя леди. Отдыхайте, увидимся завтра. Я сейчас пришлю к вам горничную.

— Доброй ночи, Валантен, — отозвалась Тьяна.

Белая тень в углу, похожая на прозрачный лоскут тумана, испытывала нешуточное смятение оттого, что была вынуждена наблюдать за развернувшимся в спальне действом. Точнее, не она — он испытывал. Он ведь был мужчиной, определенно. И то, что происходило, его возмущало. Его леди, и… кто, собственно?

Что за странное создание заявляет права на его леди, на ту, которую он с таким трудом нашел, и почти узнал?

Тень, бывшая мужчиной, не собиралась так просто отдавать ему принадлежащее.

Глава 17. Гость проявляет внимание

Почти сразу пришла Эна, с халатом и свежей сорочкой, сложила все на край постели и принялась зажигать свечи.

— Вы позволите помочь вам, миледи?

— Да, конечно, — Тьяна нехотя встала, немного смущенная тем, как это все выглядит в глазах горничной.

Понятно ведь, что именно здесь произошло и почему ее леди, растрепанная и в платье, лежит на кровати.

— Хотите вымыться, миледи? Послать за водой? — Эна уже споро расстегивала ей пуговки на платье.