Жена или смерть (сборник)

Достав бумажник, я вынул десятидолларовую купюру и предоставил ему как следует ее разглядеть. Потом засунул ее между средним и указательным пальцами левой руки так, что она торчала, как флаг, и положил руку на конторку в трех футах от него.

Глаза клерка последовали, за купюрой. Он глубоко задышал.

–  Мы не имеем права давать сведения о наших клиентах, - сказал он о ноткой колебания в голосе.
– Кто вы такой, мистер?

–  Человек, покупающий информацию за десять долларов, - ответил я.

Он приподнял плечи и закрыл глаза, размышляя. Потом, открыв глаза, еще раз посмотрел на деньги.

–  Вы не полицейский, - сказал он, как бы говоря сам с собой.
– И не частный детектив.

–  Неважно, кто я, - сказал я.
– Как его зовут?

Рука, которую он, по всей видимости, не мыл уже несколько дней, потянулась к деньгам. Когда до бумажки оставалось несколько дюймов, я отодвинул ее.

–  Как его зовут?
– повторил я.

Он вздохнул.

–  Не знаю. Но уверен, что не так, как он написал в книге.
– И он подтолкнул ко мне регистрационный журнал.

Я прочел: «Джон Тернер, Сан-Франциско».

–  Он не сказал, как долго собирается здесь оставаться?

Клерк снова поднял плечи.

–  Если бы я мог подержать деньги, мистер, это очень помогло бы моей памяти. Когда вы доживете до моих лет, вы будете удивлены тем, какой плохой станет ваша память.

Я бросил деньги на конторку.

–  Пусть они лежат там, - сказал я.
– Можете смотреть на них.

Он нагнулся над бумажкой, потом подул легонько на нее, потом поднял глаза и спросил:

–  Так что вы хотели узнать, а?

Я повторил вопрос.

–  Он сказал, что опоздал на последний вечерний поезд и поедет первым утренним. Просил разбудить его в семь часов.

–  Куда он поедет?

–  Не знаю. Не во Фриско. Туда нет поезда завтра в половине восьмого. Может быть, в Сан-Диего.

Я подумал немного, потом спросил:

–  В каком он номере?

Клерк положил палец на купюру и очень медленно, очень осторожно стал подтягивать ее к себе.

–  Комната 28, - сказав он, - но оставьте сумбурные идеи. Никто здесь не поднимается наверх, если не снял комнату.

–  Комната 27 или 29 свободны?

Он оглянулся через плечо на ключи на щите и, не убирая пальца с купюры, левой рукой снял с крючка ключ от комнаты 29.

Он положил его передо мной, а затем молниеносным движением схватил с конторки десять долларов.

–  Два доллара за ночь, - сказал он.
– Комната неплохая, во всяком случае, лучше, чем его.

Я отсчитал два доллара и взял ключ.

–  На случай, если я просплю, - сказал я, - позвоните мне в номер в половине седьмого.

–  О’кей, - заверил он.
– По лестнице на первый этаж, на площадке повернете налево.

Коридор был тускло освещен. В него выходили обшарпанные двери, а ковер, по которому я шел, истерся до толщины бумажного листка. Пахло капустой и немытыми телами. Было совершенно очевидно, что «Вашингтон» был отнюдь не самым первоклассным отелем Палм-Сити.

Дойдя до комнаты двадцать семь, я стал ступать осторожней и остановился у двери номера 28, прислушиваясь. Оттуда не доносилось ни звука. Я подошел к своему номеру, отпер дверь и вошел. Нащупав на стене выключатель, зажег свет, закрыл дверь и огляделся.

Это была маленькая комната, очень убого обставленная, хотя и относительно чистая. Над кроватью висел рисунок женщины с крыльями, которая стучала сжатыми кулачками в обитую железом дверь. Она, вероятно, изображала любовь, запертую в темнице, и если любовь действительно походила на нее, то хорошо, что дверь выглядела такой надежной.

Я сел на кровать. На моих часах было без десяти три, и я внезапно почувствовал, что смертельно устал.

Меня подмывало улечься прямо в одежде и поспать хоть чуть-чуть, но в это время я услышал, как за стеной сняли телефонную трубку.

Я прислушался.

Человек, записавшийся внизу как Тернер, сказал;

–  Пришлите мне наверх бутылку шотландского виски и немного льда.

Минут через десять, показавшихся мне часами, я услышал неторопливые шаги по коридору. Я подошел к двери своего номера и подождал. Из бумажника я достал пять долларов. Это была ночь трат.

Когда официант очень медленно добрался наконец до номера 25, я вышел в коридор и преградил ему путь.

Я вынул пять долларов так, чтобы он видел их, протянул их ему, а сам в это время забрал у него поднос.

Он схватил деньги, как голодный тигр хватает кусок мяса, потом невидящим взглядом посмотрел на меня, медленно повернулся и пошел обратно.

Я поставил поднос на пол у номера 28 и постучал в дверь.

–  Кто там?
– раздалось из-за двери.

–  Официант, - сказал я и прислонился к двери всем телом. Я слышал, как он пересек комнату, повернул ключ в замке и открыл.

Я перенес на дверь весь свой вес. Она резко распахнулась, и Тернер, или Эд, или кем он там был, отскочил назад, а я оказался в комнате.

Для человека, приближающегося к шестидесяти, у него была отличная реакция. Он быстро оправился от удивления, повернулся и бросился к постели, на которой лежал кольт 45-го калибра.

Я толкнул его, и он упал на кровать. Его рука накрыла пистолет. Я схватил его за руку. Некоторое время мы соревновались, кто сильнее, но на моей стороне была молодость.

Я вытащил у него из-под ладони пистолет и встал на ноги, прежде чем он успел сесть на кровати. Когда он сел, то оказался под дулом пистолета.

–  Расслабьтесь, - сказал я, стараясь дышать ровно.
– Я хочу поговорить с вами.

–  Кто вы такой, черт вас дери?
– спросил он низким срывающимся голосом.

–  Это не имеет значения, - ответил я.
– Там, за дверью, есть кое-что выпить. Если бы вы втащили все это сюда, мы могли бы побеседовать.

Он принес поднос и, пока он разливал виски, я закрыл дверь и запер ее на ключ.

Он проглотил виски залпом и налил еще.

–  Мне со льдом, - мягко сказал я.

Он тяжело уставился на меня.