Жена на продажу, таверна на сдачу
Шрифт:
Карл задумчиво поскреб в голове.
— Может, — предположил он, — эта тропа ведет туда, куда ему нельзя?.. И он это знал, да и боялся идти туда? И взять золото боялся. Потому что оттуда мог прийти кто-то страшный?
— Страшный? Да папаша Якобс сбежал бы отсюда, теряя башмаки! Не-ет, тут что-то иное, — ответила я.
— Сходим посмотрим? — предложил вдруг Карл.
Я так и остолбенела.
— Что? — удивленно выдохнула я. — Посмотрим?! Но как, мы же не умеем… Да и вдруг там действительно опасно? Выходишь из ниоткуда и прямо в лапы чудовищу!
— Так шагнешь
— Так ты умеешь пользоваться Тайными Тропами? — до меня вдруг дошло, что мне предлагает Карл. Тот потряс головой.
— Если честно, то не совсем, — нехотя ответил он. — Папаша что-то бормотал одно время, что нужно лишь найти нужное место, встать туда и сказать: «Иду!». Но я таких мест не видел. Я маленький был; и не понимал, о чем он толкует. Он все показывал, твердил: «Видишь?». А я не видел.
— Показывал Тайные Тропы, — пробормотала я.
— Наверное. Но я не видел ничего. И поэтому не мог попробовать. А тут уже даже кругом обозначено! Чего б и нет?
— А обратно как?! Там-то, на том конце, кто тебе круг нарисует?
— Я сам! — ответил Карл.
Он живенько сбегал вниз и принес обгорелую головешку, уголь.
— Вот этим точнехонько обведу то место, на котором объявлюсь, — сказал он.
Я только руками всплеснула.
— О, господи, Карл! А если там пропасть?!
— Ну, так обвяжи меня веревкой.
Мальчишка просто горел желанием попутешествовать, и отговорить я его не могла!
Он мигом и веревку раздобыл, и привязал ее к кровати одним концом, а другим обвязался по поясу.
Зажав в одной руке уголь, в другой фонарь, он, взволнованный, велел мне забрать золотой из тайника и встал на ту самую досточку, точно в круг.
— Иду! — воскликнул он, притопнув по доскам, и… пропал!
Только веревка, тянущаяся в никуда, обозначала место, где он стоял миг назад.
Я только ахнула. Сердце ухнуло вниз, когда я поняла, что мы тут вытворяем.
Но Карл почти тотчас же появился на прежнем месте.
— Адель! — выкрикнул он, дрожащими руками высвобождаясь из веревочной петли, — ты должна это видеть!
— Ты обвел место углем? — только и успела спросить я.
— Да, да! — прокричал Карл, ухватив меня за руку.
Он втащил меня в круг — и откуда только сила взялась? — и крикнул заветное слово.
В глазах у меня потемнело, в ушах зашумело, как от сильного ветра. Я моргнула, прогоняя это состояние, и…
— Ничего? — с удивлением произнесла я, оглядываясь.
В темноте ночи я стояла все в той же комнате. Меня окружала та же мебель. В полумраке даже шкаф, перенесенный Бъёрном, был на месте.
Только вот…
— Адель! — в совершенном восторге выдохнул Карл, оглядываясь по сторонам и поднимая свой фонарь повыше. — Ты видишь?!
— Нет, — тупо ответила я, оглядываясь по сторонам.
— Это не та же таверна! Это другая, точно такая же, но не та!
Вот те раз!
Ноги мне отказали, я очутилась сидящей на полу.
Сердце колотилось, в голове шумело от сильнейшего стресса.
Потому что Карл был прав!
Его фонарь освещал кровать — но кровать была застелена
старыми, выцветшими шелками, накрытая огромным балдахином.Витражное окно без решеток, покрыто пылью.
На полу роскошный ковер. Даже годы не смогли стереть сочность красок с него.
Стены, которые в нашей таверне были серыми, каменными, отштукатуренными, тут были оббиты шелковыми обоями. Узоры с крыльев ночных серебристых бабочек украшали их.
Каминная решетка была изящной, словно сплетение ветвей в лесу.
В камине все еще лежала остывшая зола, а рядом с ним — несколько иссохших поленьев, источенных жуками. Будто хозяин вышел, но хотел вернуться… однажды.
— Это дом твоей матери, думаю, — тихо произнесла я. — Она отсюда пришла в наш городок и выстроила такую же таверну. Зачем-то.
— Наверное, — дрожащим голосом произнес Карл, рассматривая в свете своего фонарика комнату так, словно она была пещерой с сокровищами. — Смотри, как здесь все устроено! С каким тонким вкусом!
— Да, красиво, — согласилась я. — Очень печально, что она отсюда ушла и погибла, как… как глупый серебристый мотылек.
— Да, — согласился Карл, сглотнув ком в горле. — Ну, пойдем, посмотрим, что это за место?
И мы пошли.
Странное это было ощущение. Словно гуляешь по своему сну.
Вроде, все то же самое, но и не то. Касаешься стены — а она блещет серебром и золотом обоев и шелка. Гладишь знакомые перила, а они полированные, тонко пахнут сладким сандалом.
Кухня украшена нарядными тарелками, печь в изразцах. В стенах поблескивают плитки из цельных прозрачных зеленых камней, полы выложены смальтовой мозаикой.
Тут однозначно никто не был уж давно.
Утварь была засыпана пылью.
Но это место, этот дом был когда-то любим. Тут все подбиралось с любовью, с тщанием. Тарелки и миски, блестящие сковороды и ковры…
— Так вот твое настоящее наследство, — произнесла я. — Смотри, Карл: вот на стене завещание!
Оно висело в рамке и гласило то же самое, что и то, что прятал подлец папаша Якобс. За исключением последней строчки.
— «Моим врагам никогда не владеть этим домом и его богатствами», — прочла я. И эти слова отозвались грозным лязгом оружия древних воинов в моих ушах. — «Те из них, кто осмелится переступить границу этого дома, погибнут. И не смогут завладеть ни единой монетой. Эльфийская сталь отомстит за меня. Эльфийская кровь пропуск в этот дом»… Так твоя мать была эльфийкой, Карл?!
— Я… я не знаю, — развел Карл руками.
— Но ты не помнишь в ней никаких особенностей?
— Нет. Мне она казалась такой же матерью, как и все прочие, — тихо ответил он. — Только красивее всех и всех добрее. Может, она была полукровкой. Поэтому и пошла к людям.
Я испуганно оглянулась.
— В любом случае, мне лучше отсюда убраться, — сказала я. — У тебя, может, эльфийская кровь есть, а во мне — нет!
— Но разве ты слышишь, как за тобой идут грозные мстители? — удивился Карл. — Я нет. Все тихо. Может, эти слова вообще были написаны для моего папаши, чтоб его отпугнуть. Давай посмотрим, что это вообще за место такое, где выстроен этот дом!