Жена на продажу, таверна на сдачу
Шрифт:
— Может, присядешь и поужинаешь со мной? — спросила я робко. Моя радость от встречи что-то поугасла. — Ты с дороги наверняка устал…
Он улыбнулся мягко.
— Хорошо.
С тяжелым сердцем накрывала я на стол, усаживала своего дорого и первого гостя.
Феланор хоть и улыбался мне, хоть и обнимал, но в его глазах я видела тревогу.
Феланор был очень голоден. Казалось, налей я ему горелой чечевичной похлебки Карла — он с жадностью съел бы и не поморщился.
Но я предложила ему салат, пока грела в остывающей печи горшок с мясом и овощами.
— Очень
— Да, — смущаясь, ответила я.
Почему-то я боялась подойти ближе к нему. Словно ждала, что он накричит, обвинит в чем-то…
— Эти деньги… вам они были очень нужны, поэтому вы их взяли? — произнес, наконец, Феланор. — Вы их потратили, или… или я могу надеяться, что вы просто забрали их себе?
— Что?! — не поняла я. — Какие деньги?
— Тайная Тропа, — терпеливо пояснил он, глядя мне прямо в глаза, — была запечатана золотом. Очень и очень давно. Мать Карла, думаю, вызвалась быть хранительницей и исполняла свою роль терпеливо и кротко. Это очень большая тропа. По ней может пройти любой, даже не имеющий такого таланта — ходить Тайными Тропами. Любой недобрый человек или тролль. Кто угодно. А если о ней узнают все…
Он тяжело замолчал.
А я живо представила, как через таверну вся нечистоплотная братия — муженек мой, его картежники-друзья, мошенники всех мастей, — ломятся в Белый Город…
Конечно, они не станут грабить тотчас же. Постараются затеряться.
Что стража?
Люди, подобные моему муженьку, похожи на крыс.
Разбегутся по таким же вот заброшенным домам. Будут таиться в подвалах.
Будут устраивать притоны.
Пока их всех переловят…
— А тут слишком много эльфийской магии, которой нехорошим людям нельзя касаться, — продолжил Феланор. — Не потому, что эльфы высокомерны, нет! Просто мы боимся, что наши знания, наши чудеса попадут в дурные руки. И тогда… из своего волшебного шкафа ты можешь доставать не только еду. Но и яды. Оружие. Все, что угодно. Будь ты хоть каплю хуже, ты бы уже раздобыла там нечто ужасное. Ядовитых змей, чтоб подкинуть в дом недругов. Красивое ожерелье, которое превращается в удавку с шипами, стоит надеть его на шею. Все, что угодно.
— О, Феланор! — в ужасе прошептала я, без сил опустившись на лавку. — Но это же ужасно…
— Да, —ответил он.
— Но мы с Карлом тут правда не причем! — горячо произнесла я. — Правда! Отчасти, конечно, мы виноваты! Мы послали работниц отмыть комнату папаши Якобса! И они там нашли тайник и обокрали нас! Не думай о нас плохо. Мы бы не отважились взять столько золота, не узнав, откуда оно и кому принадлежит!
Феланор улыбнулся.
— Не переживай. Я не виню тебя ни в чем. Мне надо было предупредить вас, но…
— Но ты побоялся людской жадности? — с печалью произнесла я.
— Да, — честно ответил он. — Соблазн был бы очень велик. И перед меньшим количеством богатств люди не могли устоять.
— Там было так много? — ужаснулась я.
— Больше,
чем ты могла б вообразить, — серьезно ответил он.Я с сожалением оглядела таверну. Ее прекрасные стены, безделушки, которые мне только предстояло отмыть, окна.
— Но можно же что-то сделать, — неуверенно произнесла я. — Закрыть Тропу снова. Положить золота… Я всегда кладу твой золотой в это место, когда ухожу по делам.
Феланор грустно улыбнулся.
Его лицо посветлело, сурово сведенные брови разгладились, но…
— К сожалению, это не поможет, — ответил он. — Это необычная тропа. И запечатывали ее золотом из драконьего гнезда. Заговаривая каждую монету.
— О-о, — протянула я.
— И снова закрыть можно только им же. Если собрать каждую монету. Но где они теперь, кто знает. Расплатились ли ими, или спрятали в тайнике… нехорошо, что мы не знаем, в чьи руки попали эти деньги.
— Теперь это просто золото, — робко заикнулась я.
— Нет, — ответил Феланор. — Любая из этих монет теперь ключ к тропе.
— Что?! — воскликнула в ужасе.
— Не переживай, — утешил меня Феланор. — Ключ лишь для того, кто знает. Но для людей это просто монеты.
Он притянул меня к себе и снова поцеловал, вздохнув.
— Я соскучился, — почти застенчиво произнес он. — Я мечтал о тебе, Адель, с первого дня моего путешествия.
Я не стала сопротивляться и спорить.
На руках Феланор отнес меня в маленькую комнатку, точь-в-точь копию моей.
Уложил в постель и вдруг вспыхнул страстью, такой несвойственной для эльфов.
Его руки стали жадными и порывистыми.
Они гладили мое тело, повторяя изгибы.
Они торопливо расправлялись с застежками и шнурками дрожа от нетерпения.
Они добирались до горячей кожи, чтоб замереть на ней, пока вздох полного счастья рвался из губ эльфа.
— Я так тосковал по тебе, моя маленькая Адель…
Феланор пил и пил мое дыхание, поцелуями заглушая мои горячие вздохи.
Он целовал и целовал мою шею, часто вздымающуюся грудь, ловя губами острые вершинки.
Он обнимал, гладил мою извивающуюся спину, прижимался ко мне, ластясь, как кот.
Страстно и порывисто прижался животом к моему животу. Сжал мои запястья, удерживая руки закинутыми над головой, чтобы заглянуть в мои глаза и прочесть там желание и нежность.
— Я люблю тебя, Феланор…
Он овладел мной так же порывисто и нетерпеливо, как и в первый раз.
Он заставил меня вскрикнуть от его горячности и жадной страстности.
Он смотрел в мое лицо, пока я трепетала под ним, покоренная и принадлежащая ему.
И он утвердил свою власть надо мной, двинувшись вперед, пронзая мое тело вспышкой удовольствия — до легкой боли.
— Моя Адель…
Его тело было светло и горячо. Сверкало в вечернем свете, как раскаленный добела металл.
Луна только показалась на темнеющем небе. Но она уже придала Феланору таких сил, что он готов был любить меня всю ночь без остановки, безумно и жарко.
Я сгорала в его ласках, чувствуя его руки и губы на своем теле. Я кричала, изнемогая от его напора и желания, передавшегося и мне.