Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем!

— Люблю, — уперлась я, чувствуя, как по щеке скользит предательская снежинка.

— Не любишь, иначе бы не обнимала, — послышался голос.

— О, ты меня не знаешь, — помотала я головой, понимая, что мы слишком близко.

— Не любишь, иначе бы не вздрагивала и не плакала… — шептал голос.

Глава двадцать шестая. Снегурка-предсказательница

— Куда вам, древним богам, понять… — выдохнула я, понимая, что сдаюсь.

— Не любишь, — послышался голос, а мои губы накрыл поцелуй. И, все-таки древние боги ужасно ревнивы.

— Бубу, — попыталась оторваться я, понимая, что древние боги не просто ревнивы. Они еще и настойчивы.

— Нас видят, — прошептала я, слегка испугавшись. Мне показалось, что в этот момент семейство Леших с открытыми ртами и попкорном, смотрят нас, как сериал. «Не переключай!» — кричат они друг другу, уходя в туалет.

— Я не хочу, чтобы ты вечность думал обо мне, — вздохнула я, гладя его волосы.

Для меня бы такая вечность показалась бы мукой. Я бы не смогла.

Неужели древний бог готов променять вечность на мгновенье?

Закрыв глаза, я покачнулась, как вдруг почувствовала раздирающий сердце поцелуй…

Так целуют те, кто хочет променять даже жизнь, на это мгновенье. От этого поцелуя страшная вьюга, вертясь непроглядной снежной пеленой вокруг нас.

Ветер поднял мои волосы вверх, а они шевелились, словно живые.

Снег застилал лес, превращаясь в непроглядную пелену. Не было ни неба, ни земли, ни деревьев, ничего, — только беспросветная снежная мгла, только огромное древнее божество, решившее променять вечность на мгновение, и хрупкая смертная, для которой мгновение станет вечностью.

Шуба упала на снег, поднимая вверх снежинки. Вторая шуба тяжело свалилась на сугроб, поднимая еще один снежный вихрь. Словно льдинка на губах таял каждый поцелуй.

Весь мир стал одной сплошной метелью, подобной вихрю, который вертелся вокруг нас.

От прикосновения мое платье рассыпалось снегом, так же как его одежда… Словно во сне, я гладила и целовала его плечи. Словно во сне, я откидывала голову, принимая каждый поцелуй.

Моя спина коснулась мягкого меха шубы. Я отчетливо помню снежный вихрь, уходящий в серое небо, словно искры от костра и красивое тело, нависающее надо мной…

«Божественно красив…» — пронеслось в моей голове, когда наши тела снова соприкоснулись…

— Такая хрупкая, как снежинка, — слышала я упоительный голос. Я понимала, почему он медлит… Я уже чувствовала, почему он так осторожен… И что означало «Я ведь тебя погублю…»

Он осторожно опустил меня на шубу, и мои ноги прижались к его бедрам.

Очень глубокий вдох перерос в очень долгий стон, когда я мою талию обхватили одной рукой. Другая рука легла на мой затылок, и тогда я не сдержалась… На мгновенье мне показалось, что я не доживу до весны… А еще через мгновенье я согласилась с тем, что весна мне не нужна…

Это было какое-то подобие возбуждения или боли, но эта боль казалась такой сладкой, что я не сдержалась. Снежный вихрь снежинок над его головой подернулся томной дымкой упоительного тумана.

— А говорил, что погубишь, — задыхаясь, прошептала я, плавно изогнувшись навстречу красивому телу. — Но как видишь…

Я не знаю, сколько это продлилось. Мне казалось, что целую вечность! Пока я не поникла на его руках, вздрагивая и прижимаясь всем телом.

Я лениво чувствовала, как меня целуют, заворачивают в шубу и несут в замок. На роскошных снежных простынях я чувствовала, что все только начинается… А вьюга за окном завыла сильнее, чтобы заглушить мой исступленный крик.

Проснулась я одна.

— Опять смотался! — вздохнула я, видя, что рядом никого нет. — Вышла замуж за капитана дальнего плавания! Или за полярника! И как живут бедные женщины, чьи мужья всю жизнь в командировках?

Мне хотелось погадать, любит или не любит.

Лучшее и самое проверенное гадание — на цветах. Берете цветок, обрываете на нем лепестки. А потом смотрите. Если это цветок из подаренного загадываемой особой букета, то радуйтесь! Вас любят! Если вы сами сорвали этот цветок с соседской клумбы, а дома не нашлось подходящего, то я вас, наверное, огорчу! Как видите, все просто!

Вся комната была покрыта роскошными узорами и цветами изо льда. Они не таяли, застыв в своем мгновении навсегда. А вокруг были ледяные цветы. Их было столько, что гадать не пришлось. Пока я любовалась ледяными лепестками, поражаясь, до чего это может быть красиво, в окно влетела стайка воробьев.

— Чив-чив-чив! — налетели они на меня мошкарой.

— Поздравляю! Мы все видели! — басом заметила или Аленка, или Марфуша.

Но воробьи не улетали, пытаясь еще что-то мне сказать.

— Ау! — слышался с лесу женский голос. — Ау!

— Корм медведей пришел! — донесся до меня бас. Воробьи вспорхнули и вылетели в окно.

— Ау-у-у! — слышался женский голос в заснеженном лесу.

Я натянула сарафан и шубу. Возле двери сидели мои звери. Они смотрели на меня с опаской и уважением.

— Видали мы как… — начал Буран.

— Все потом! — отмахнулась я, понимая, что у нас по лесу бродит одинокая неприятность. — Сейчас выясним, что этой Ауке нужно!

— Так ведомо что! — обрадовался Буран. — Красная горка! Вот и девки в лес гадать ходить будут!

— На судьбу! — поддакнула волчица, пока я седлала своего медведя.

— Девки? — насторожилась я. Множественное число меня не радовало.

— Традиция такая! — переглянулись звери. — И не только девки! Сейчас в лес гадать все высыплют!

Это ж сколько времени прошло? И что вообще такое «Красная горка»? И тут в голове прозвучали слова Леля: «Не ходи в лес после красной горки».

Буран мчался по сугробам, пока я представляла, сколько народу будет в лесу. Гадать? Зачем? Никогда этого не понимала!

«Ау!» прекратилось. И меня это настораживало.

— Быстрее, Буранушка, — умоляла я мишку, гладя его по боку. — Там, кажется, судьбу уже предсказали!

Стоило нам выехать на поляну, с которой доносился «ау!», как вдруг я увидела медведя, который радостно что-то ел.

— Ванечка!!! — бросилась я по сугробам. Медведь оторвался, округлил глаза и трусливо бросился в кусты.

— Бедная, — выдохнула я, ковыряя к месту съедения. Это было ужасное чувство, когда кто-то не дождался помощи. Верил в нее и не дождался…