Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем!

— Кто здесь? — вспыхнули глаза черепов, заставив меня резко передумать. У избушки было одно окно, а двери я не видела.

— Пошел прочь, смертный! — донесся ужасно скрипучий старческий голос, от которого мурашки бегали по коже.

— Эм… Я, — заметила я, ежась от ужаса, который волнами накатывал на меня в этом странном месте. — Я здесь! Снегурка!

И тут черепа заулыбались, вороны радостно слетели, а избушка с ужасающим скрипом повернулась ко мне дверью.

— Входи, Снегурка! — послышался ласковый молодой голос. На порожке стояла красавица в лохмотьях. — Я так рада, что ты пришла!

В избе пахло дохлятиной. Сама дохлятина разложилась на печке и делала вид, что померла окончательно, изредка открывая единственный глаз.

— Как ты, — улыбнулась Ягиня, глядя на меня с улыбкой.

— Погадай мне на судьбу мою, — попросила я, в надежде, что все так просто не закончится.

Ягиня усмехнулась, взмахнув рукой. На старом столе появилось блюдце, а на нем яблоко.

— Кати! — вздохнула она, пока я сидела, как на приеме у врача. Дохлятина на печке заворочалась и перевернулась на другой бок.

— Катись, катись, яблочко, — пришептывала Ягиня, поглядывая на меня. — По золотой тарелочке… Все мне покажи, что было, что есть и что бу…

На секунду она замерла, глядя на меня с подозрением. На секунду она побледнела. Ну все! Все плохо!

— Ой, — ужаснулась Ягиня, глядя внимательно в блюдце, а потом на меня.

Потом снова было тихо. Я внимательно и тревожно смотрела на красавицу, склонившуюся над блюдом. Значит, надежды нет! Жаль…

— Ах, — округлились глаза Ягини. Я поняла. Все еще хуже, чем я думала.

Настроение, как столбик термометра сползло вниз.

— Ну что там, не томи, — не выдержала я, глядя на Ягиню.

— Погоди, — махнула она рукой, а ее глаза еще сильней округлились. Ну все! Быть мне лужицей под кустиком!

— Не может быть! — ужаснулась Ягиня, пока я мрачно вздыхала, рассматривая спящую дохлятину. Дохлый кот встал, потянулся и принялся вылизывать косточку лапы.

— Ой, мамочки, — выдохнула Ягиня, пугая меня еще сильней. Воображение уже крутило на всю катушку такие ужасы, что мне стало не по себе.

— Да говори уже… — дернулась я. — Барыня!

— Тише, Марысечка, — вздохнула Ягиня. — Я тут твое прошлое смотрю… Недавнее… До будущего я еще не добралась!

Я мельком глянула в тарелочку. Не знаю, могут ли краснеть Снегурочки, но я покраснела.

В глазах Ягини читалось что-то вроде: «И ты еще жива осталась!» Скромная Снегурочка пожала плечами, пока нескромная показывала такой новогодний утренник, от которого хотелось срочно обзавестись сестрой-близнецом и свалить все на нее.

— А теперь будущее! — сдвинулась Ягиня, когда я присела рядом. Дохлятина мяукала и орала, требуя кошку. Но потом вспоминала, что он как бы уже дохлый, и успокаивалась. Чтобы снова поорать. Исключительно ради приличия.

Туман, окутавший тарелку, был непроглядным. Он клубился, клубился и…

— Нет у меня будущего? — спросила я, глядя на Ягиню.

— Не показывает! — помотала она головой, пока я с надеждой смотрела в туман. — Значит, неясно оно!

— Да как же не ясно! Солнышко светит, травка зеленеет, я сижу в последнем сугробе… Что тут может быть неясного! — возмутилась я.

— А ведь в том-то и дело, что неясно оно! — обрадовалась Ягиня. — Тут радоваться нужно, а не плакать! Помнишь, оберег, который я тебе дала? Ты его не…

— Нет, — вздохнула я, доставая из кармана веточки и веревочку.

— Видать сработает! — обрадовалась Ягиня, выхватывая у меня свой подарок. — Думала я, голову ломала. И придумала, как тебя от судьбы уберечь!

— Неужели?! — обрадовалась я, глядя на Ягиню, которую хотелось назвать барыней. В душе плескалась надежда, переполняя меня и требуя немедленного ответа.

— Да, вот только, — вздохнула Ягиня, глядя на меня без тени улыбки. — Пойдешь ли ты на это…

Глава двадцать седьмая. Солнце зеленеет, травушка блестит!

— Я готова пойти на все, но во многих местах я уже бывала! — вздохнула я, нервно ожидая ответа.

— Чтобы желание твое исполнилось, и ты жила дальше, тебе нужно, чтобы кто-то умер вместо тебя, — произнесла Ягиня. — Кто-то вместо тебя! Только так ты можешь спасти жизнь! Кто-то вместо тебя!

Перебрав в голове список потенциальных кандидатур, я поняла, что как бы никто такого не заслуживает.

— Тебе не нужно говорить, кто это! Просто сказать желание и добавить, что кто угодно, но не я! — убеждала меня Ягиня. — Ты можешь не знать это человека.

— Спасибо, я очень рада, — кивнула я, понимая, что сидеть последним сугробом в лесу не так уж и плохо. По крайней мере, совесть моя будет чиста. А вдруг это будет ребенок? Нет, спасибо!

— Ты подумай, — убеждала меня Ягиня, пока ее дохлятина зевала и орала по старой памяти.

— Слушай, а ты можешь погадать на чувства? — спросила я.

— Вроде любит, — послышался голос Ягини, которая, видимо, расстроилась отсутствию во мне кровожадности.

— Ничего себе как быстро! Это ты как определила? — удивилась я, не видя ни свечек, ни «оммм!», ни яблочка, ни тарелочки.

— Есть такое гадание. Если мужик пришел сюда, хотя мы с ним слегка не ладим, и просил… — вздохнула Ягиня, загадочно улыбаясь. Послышался дрожащий голос там, за избой: «Матушка-Ягинюшка!»…

— Чую-чую, человечьим духом пахнет! Ой, мяско съем и косточки разбросаю! Кишочки по веточкам развешу, а голову на палку надену! — страшным голосом рявкнула Ягиня. От этого голоса у меня внутри все похолодело и вздрогнуло. Честно, я к скамейке примерзла.

Послышался испуганный писк и топот убегающих ног.

— Так, на чем мы остановились? — снова с улыбкой нежным голосом спросила Ягиня. — А! Это местные ходят!

— Мне Лель сказал, что после этой… горки, нельзя мне в лес! — вспомнила я, решив поинтересоваться на всякий случай.

— Ловить тебя будут! Колеса огненные пускать по лесу. Если поймают, то в деревню притащат и сожгут на Масленицу. А если нет, то чучело твое сделают! — произнесла Ягиня, почесывая свою дохлятину.

— Зачем? — ужаснулась я, представляя, как вся деревня присматривается к чучелу: «Похожа или нет?».