Жена нелегала

Данилин схватил карандаш, быстро вписал в свободную строчку по горизонтали: «А история — моя?»

Карл-Юрий закивал энергично. Приписал по вертикали: «В пределах». Потом еще по горизонтали под цифрой шесть: «Никому ни слова!» — «Идет!» — написал Данилин поперек.

— Видите: четыре буквы! — сказал человек вслух.

— Ну, значит, не Стикс! — сказал Данилин. — А как ее? Лета, Лета, вот как.

— Да, точно, спасибо большое! — отвечал сосед. — Но тут еще и вторая река — наоборот, памяти!

— Ну это Мнемозина, наверно, — отвечал Данилин. — Дайте взглянуть.

— Смотрите, подходит, девять букв, и последняя — «а».

Данилин посмотрел. На кроссворде появилась еще одна заполненная строчка — номер телефона, 236-26-95.

Данилин кивнул: дескать, да, понял. Запомню контактный номер. Применю мнемотехнику свою собственную. Двадцать три — любимая комбинация цифр, шестьдесят два — троллейбус, на котором ездил к родителям столько лет, шестьдесят девять — номер квартиры Игоря, пятерка — она и есть пятерка, лучшая оценка. А вся вместе комбинация цифр, с чем она ассоциируется? С очень красивой женщиной почему-то!

Больше сосед к Данилину не приставал. Сопел, кряхтел, что-то бормотал под нос. Якобы с кроссвордом борьбу продолжал. А может, и действительно его принялся решать. В голове — потому что клеточек не так много осталось свободных.

Данилин все ждал, что тот еще что-нибудь таким же образом сообщит. Но нет. Перед самой границей вдруг попрощался небрежно и быстро вышел из купе, двинулся куда-то в хвост состава. Забрав газету с собой, разумеется.

Данилин проводил его взглядом и подумал: «Все изменил: и походку, и голос, и акцент. Но главное, выражение глаз другое; как такое возможно, понять не могу».

И еще одна мысль медленно и печально вошла в данилинскую голову: морока совсем не кончилась. Наоборот, она продолжается и принимает довольно пугающие формы. Докатился он, Данилин, бог знает до чего — до конспиративного обмена информацией, кажется!

Или это все сон? Или сложный, замысловатый розыгрыш?

2

Когда Миша на следующий день в полдень увидел Данилина в гостинице, он был поражен. «Что случилось, Палыч? Ты не уехал, что ли? Глазам своим не верю… Поезд отменили или как?»

«Да так вот сложилось, — сказал Данилин. — Я же тебе говорил, что я ненадолго».

Не хотелось рассказывать, что случилось в Москве. Там, на Киевском вокзале, прямо на платформе его дожидался мускулистый Володя, который уволок его в «Мерседес» Щелина. И они поехали во Внуково. «У тебя самолет через полтора часа», — сказал Щелин вместо «здравствуй». «Самолет? Куда? Зачем?» — «В Киев, конечно, там ты сейчас нужнее», — отвечал Щелин.

Данилин начал было возмущаться, говорить, что он сам вправе решать, где он нужней, что он не подчиненный Щелина. Но тот быстро его окоротил, сообщил кучу таких неприятных фактов, что Данилин быстро скис. Главная проблема была в следователе Бережном. Он почему-то так взъелся, такая там ненависть образовалась, что-то как будто даже личное. «Да ничего я плохого ему не делал, я его знать не знаю», — бормотал Данилин.

Так или иначе, но Бережный развил бешеную деятельность, пытаясь Данилина посадить. Наверно, в итоге выявится какая-то связь господина следователя с «Эм-Банком», но на поверхности ничего не проглядывается. Щелин уже и так к нему пытался подъезжать и эдак. Ничего не получается. У человека просто одержимость какая-то, обязательно ему надо Данилина уничтожить. И вот до чего дошло дело: на столе у прокурора лежит уже ордер на его арест. Щелин мобилизовал все свои возможности и пока это дело тормозит, занесенную над ордером авторучку удерживает в воздухе, но давление со стороны Бережного и его друзей настолько сильное, что неизвестно, сколько еще удастся продержаться.

«В любой момент ордер может быть подписан. Вероятно, это происходит прямо сейчас, пока мы с тобой по Ленинскому едем», — говорил Щелин.

Если же Данилин попадет в КПЗ, то неизвестно, что там с ним сделают, кого к нему в камеру подсадят и так далее. Возможности там практически безграничные. Например, драку спровоцируют, нож в руки Данилину всунут и будут потом судить за поножовщину, если номер с укрывательством убийцы Леонова все-таки не пройдет. Еще и при обыске могут подкинуть что угодно ему в карман, даже героин. Или пистолет. Ну и много еще других подобных вариантов на вооружении у правоохранительных органов и у заказчиков имеется.

Между тем и в коллективе довольно сильная оппозиция Данилину образовалась. И эти люди непременно воспользуются его арестом, чтобы из редакторского кресла выкинуть. Известное дело, общественное мнение переменчиво, как сердце красавицы. Пойдут разговоры по известной формуле: «Дыма без огня не бывает». Да еще и его запутанная личная жизнь не помогает делу, скажем прямо. Надо быть осторожнее! Все мы люди, все мы человеки, но мало того, что его жена с любовницей свои бои на глазах у редакции ведут («Ничего подобного!» — воскликнул в этом месте Данилин, но Щелин эту его реплику проигнорировал). Так еще кто-то разглядел, что он третью красотку какую-то в машине возит. «Какую еще третью? Ах, это, наверно, о Люсе речь, так это просто деловая встреча была». Щелин в ответ только хмыкнул.

Сказал после паузы: «Но ничего, все это преодолимо, если мы только не дадим тебя сейчас посадить… Лучше бы ты подальше, в Англию уехал, но для начала и Киев сойдет, уже передышка какая-то будет».

Водитель Щелина демонстрировал весь богатый опыт, приобретенный за годы работы в девятом управлении КГБ, и, включив мигалку, преодолел все пробки, ехал, если надо, даже и по встречной полосе, потом вырвался на Киевское шоссе, где стало полегче, и исхитрился доставить Данилина во Внуково вовремя.

«У тебя там есть чем заняться, — сказал напоследок Щелин, — нам эту историю твою позарез надо бы раскрутить как следует. Я на днях и сам, наверно, подскочу, хочу еще с местным телевидением договориться, чтобы мы совместный фильм по сюжету сделали. И тогда такой пиар вокруг наших очерков устроим…»

«Дело за малым, Карла найти», — бормотал Данилин. «Вот и найди. И как только найдешь, привози в Киев эту, как ее… Джуди-Джули с дочкой… Я все оплачу, так что о бюджете не беспокойся».

Вот так Данилин снова очутился в Киеве. К полному изумлению Миши Филатова. И отчасти своему собственному.

Настроение при этом у Данилина было препаршивое. Жизнь как-то быстро теряла смысл. Миша немедленно что-то почувствовал — вообще, понял Данилин, вся эта Мишина демонстративная простота, эдакая стилизация под народность языка, все эти «Палычи» и «дружбаны», скрывали натуру и сложную, и достаточно тонкую. Мгновенно просек перемену в данилинском настроении. И потащил его пить кофе с коньяком.

Вернее, в Мишином случае надо было, видимо, говорить наоборот — коньяк с кофе. Данилин привез ему в подарок из Москвы обещанный «Шампань-Деламейн», призывал оставить для какого-нибудь «случая». Но вот теперь Миша объявил, что «не терпится попробовать», и не одному же пить, уж составь, Палыч, компанию!