Жена неверного ректора Полицейской академии

В больничке Лианс организовал для меня все по высшему разряду.

Лучших лекарей и отдельную комнату, которая мало напоминала больничную палату. Скорее, номер люкс в каком-то швейцарском отеле. Самым классным здесь был балкон, который выходил прямо на горы.

Это было так красиво, что мне казалось, никогда не надоест сидеть на этом балконе в большом пушистом кресле под пледом и любоваться красотами здешней величественной природы.

Эти самые лучшие лекари обрадовали Лианса, что мой организм оказался настолько сильным, что поборол чуму и состояние мое через пару дней стабилизировалось. Однако мне нужно было провести в госпитале еще неделю на карантине, пока магические анализы показывают присутствие в крови заразы.

Видеть ректору меня категорически запретили, еще и отругали за то, что так близко со мной контактировал. Благо его анализ крови оказался совершенно чист, и Лианса даже на карантин не посадили.

Ну а как по-другому? Ведь никакой настоящей чумы и не было — лишь только хитрая магия моих демонокотиков да мои недюжинные актерские способности.

Каждое утро мне приносили от ректора огромный букет цветов, которые радовали глаз своими яркими красками и благоухали на всю комнату.

Так что устроилась я весьма и весьма неплохо. Единственная проблема была с едой — при аспидовой чуме был положен особый режим питания, состоящий из каких-то мерзких бульонов и горьких травяных настоев.

Но мои заботливые демонокотики решили эту проблему, притаскивая мне разного рода вкусняшки и местные развлекательные книжки, с которыми я давно хотела ознакомиться поближе.

Но гораздо интереснее книжек были газеты, в которых рассказывалось о судебном процессе над Розамундой Саксес. Он получился громким и резонансным — ведь угроза распространению аспидовой чумы была поистине серьезным обвинением. На рисунках, изображающих судебное заседание, Пшеничка выглядела жалкой и растерянной. Совершенно не понимающей, как попала в такой громкий скандал.

Она изображала из себя великую мученицу и жертву досадного недоразумения.

Я знала, что ее род, род Саксесов, вступился за свою дочь, задействовав все свои связи на высшем уровне, дабы она получила самый мягкий приговор.

Мне тоже нужно было действовать, и срочно.

Ведь я не хотела, чтоб Мунда ушла от наказания.

А для этого мне нужен был ни много ни мало — Его Величество король Тибальд…

— Мы все подготовили, — сообщил Рубик, с тревогой глядя на меня своими алыми глазами. — Его дверь будет помечена крестиком. Твоя дверь — кружочком. Быстро сделай дело и возвращайся, умоляю! Это очень сложное заклинание и очень опасное место — чем дольше ты там находишься, тем сложнее будет оттуда выбраться. Оно затягивает. Заблудишься в Сонме — не проснешься уже никогда.

— Заблудиться — еще полбеды, — Изумруд прыгнул мне на колени. — Почему ты не рассказал ей о сноходцах?

— Потому что! — огрызнулся Рубин. — Как представлю, что наша пушистая королева столкнется со сноходцами, так аж шерсть дыбом!

— Я расскажу ей про сходоцев, — более спокойный Фиря выступил вперед, мерцая сапфирами своих глаз. — Как они проникли в Сонм — неизвестно. Может прореха какая открылась, может, еще что, неважно. Важно, что ты должна их опасаться. Они рыскают по Сонму и только и мечтают, что какая-нибудь дверь откроется, а они проникнут туда и сожрут разум спящего. Вечно голодные твари. Увидишь их — немедленно возвращайся, королева! Все поняла?

Я кивнула и ласково погладила моих заботливых верных демонокотиков, а они заурчали от удовольствия.

После чего я легла в свою кровать на спину, а коты расселись возле изголовья и начали мурлыкать.

Вроде бы обычное кошачье мурлыканье, но все-таки что-то в нем было. Что-то тревожное. Некий странный ритм, а может быть, даже и слова на неведомом языке.

Я постаралась выбросить все мысли из головы и сосредоточилась на мурчании. Оно становилось все более мелодичным, убаюкивающим и отдаленным.

Веки стали тяжелыми-тяжелыми и сомкнулись как будто сами собой.

— Не покидай нас, королева… — как сквозь толщу воды прозвучал плаксивый голос Изика.

— Не мешай ей, она уже почти в Сонме, — шикнул на него Рубин.

И я открыла глаза.

ГЛАВА 74

Поначалу у меня даже возникло причудливое ощущение, словно я вернулась в свой мир.

Это место, где я оказалась, до странного напомнило большой торговый центр. Глянцевая плитка под ногами, над головой огромный стеклянный купол, через который ярко светило солнце и движущиеся лестницы-эскалаторы.

Но я уже кое-чему научилась, и понимала, что никакой это не торговый центр. Во-первых, потому что он был гигантский — явно не человеческих рук строение.

А во-вторых, двери. Сотни, миллионы, миллиарды одинаковых дверей! Какой-то бесконечный лабиринт из дверей. И за ними явно находились не бутики.

И я сама вышла точно из такой же двери. Белым мелом на ней был нарисован круг.

Я знала, что нужно действовать быстро, и все-таки с трудом переборола какое-то странное оцепенение, или даже, скорее, сонливость.

Шаги гулко отдавались под куполом Сонма — они казались такими громкими, даже несмотря на то, что я была в тапочках с мягкой подошвой, а не на каких ни на каблуках. Нагретые солнцем плиты оказались скользкими, как лед.

Я прошла еще совсем немного и оказалась перед дверью, которая и была мне нужна. Самая обычная дверь — такая же, как и тысячи других. За одним маленьким исключением — на ней был нарисован крестик.

Не тратя драгоценное время, я толкнула ее и вошла.

И тут же оказалась на большом зеленом лугу, поросшем травами и полевыми цветами, прямо посреди знойного лета, словно в средней полосе России.

Неподалеку текла речушка, а на ее берегу с удочкой сидел рыбак — паренёк в одних холщевых штанах, закатанных до колена. Простоватый деревенский паренёк с круглым лицом, носом-картошкой и стрижкой под горшок.

Я осмотрела себя, и осталась удовлетворена результатом осмотра. На мне было белое платье и большой соломенный венок на распущенных волосах, поэтому я могла сойти за ту, которой хотела притвориться.

— Клюет?

Парень обернулся, и чуть было удочку не выронил.

Скуластое лицо озарилось восхищением, а его губы раздвинулись в улыбке, показывая большую щель между двумя передними зубами.

— Богиня Соломка! Ты пришла ко мне! Я столько тебе молился!

— И я услышала твои молитвы, Тибальд, — ласково сказала я. — Я всегда одариваю своих самых верных почитателей своей милостью.

— Я тебе статую на главной площади отгрохаю! — обрадовался король. — В полный рост!

— О, Тибальд, к чему эти излишества? Ты порадуешь меня настоящими делами. Мне неугодно, что эти аристократы просто оборзели. Притесняют простых людей, делают что хотят…

Тибальд горячо меня поддержал и сказал, что предпринял все меры, чтобы упразднить привилегии высших дворян и уравнять их со средним дворянством, которое его поддержало и возвело на трон.