Жена самурая

— Был, — спокойно возразил он. — Увезти девочку силой. Увезти ее, пока она была без сознания. Не соглашаться биться с ней.

Такеши огрызнулся, если бы смел.

Но упреки отца были справедливы, и потому он смолчал. Пройдя сквозь сад, они вышли к воротам, утопающим в свете восходящего солнца. Он прикрыл заслезившиеся глаза, которые тут же начало щипать и резать, и отнес Наоми в рикшу, привезенную специально для нее. Он чувствовал спиной удивленные взгляды своих людей, но не услышал от них ни единого вопроса.

— Остановимся у ближайшего ручья, — приказал он и, отрезав кусок от сарафана Наоми, зажал им ее рану. Он вскочил на подведенного жеребца и, успокаивая, потрепал того по холке. Молниеносный нервно бил копытами, призывно ржал, вытягивая длинную шею, и рвался в галоп.

Такеши пошел рысью, оставив позади себя отца, рикшу и солдат. Свежий ветер бил ему в лицо, очищая мысли, и трепал широкие полы хакама.

Он нашел ручей, как только они покинули земли поместья Токугава, на границе с небольшим лесом. Спешившись, он жадно припал к прохладной воде, от которой сводило зубы. Такеши напоил Молниеносного и, когда его догнали остальные, сперва не поверил своим глазам: пришедшая в себя Наоми улыбалась, слушая Кенджи, ехавшего рядом с рикшей.

— Разведите костер и нагрейте воды, — приказал он подошедшим солдатам, краем глаза наблюдая за отцом.

Молниеносный негромко ржал, тычась мордой ему в плечо, и Такеши, усмехнувшись, взлохматил его гриву. Передав поводья слугам, он подошел к Наоми, оставшейся без попечения Кенджи. Она встретила его появление настороженным взглядом и, подтянувшись, с трудом села, чтобы смотреть вровень. Сейчас в свете солнца она выглядела много хуже, чем в рассветных сумерках: изнуренное лицо землистого цвета, искусанные воспаленные губы, синяки, проступившие после того, как стерлась пудра. Грязная, потрепанная одежда, запылившиеся волосы.

— Я зашью твою рану, — сказал Такеши после минутного молчания и кивнул в сторону солдат, уже гревших над костром воду.

Наоми только кивнула, поджав губы. Она оперлась о сиденье, силясь встать, но головокружение, вызванное потерей крови, не позволило ей сделать и двух шагов. Такеши пришлось подхватить ее и отнести на плащ, заботливо расстеленный кем-то у ручья.

Она морщилась, но стоически терпела, не позволяя жалоб.

Оставив ее, Такеши опалил над костром иглу и окунул в кипяток нитки, взял чистые повязки и котелок с водой. Наоми наблюдала за ним, против воли любуясь точностью привычных движений: Минамото, очевидно, было не впервой заботиться о чьих-то ранах. Он вернулся и разбавил горячую воду прохладной из ручья, а после сел подле нее и достал из-за пояса короткий нож.

Наоми впилась в него взглядом, который Такеши без труда уловил. Редко он видел, чтобы женщины смотрели на оружие с таким вожделением. Мысли девчонки были буквально написаны у нее на лбу, и он покачал головой.

Все никак не успокоится, упрямая гордячка.

Верно, ему следовало рассказать ей правду прямо сейчас, но объяснение с Наоми он предпочел оставить отцу. Тот обладал куда большим красноречием, чем он сам, и умел действовать не только мечом, но и силой слова, чего Такеши был напрочь лишен.

Он разрезал сарафан Наоми и откинул залитые кровью полы, обнажая бок. Рана была глубокой, но небольшой, однако располагалась в неудачном месте и потому кровоточила при каждом движении, даже самом незначительном.

Такеши принялся промывать ее водой, и, хотя он действовал много осторожнее, чем обычно, Наоми все равно шипела от боли и шумно втягивала воздух сквозь плотно стиснутые зубы. Он покосился на нее и вдел нитку в иглу, видя ужас в ее широко раскрытых глазах.

— Ты боишься иглы, но не побоялась моей катаны? — Такеши усмехнулся, и это, кажется, подействовало: Наоми задышала ровнее, и хватка ее пальцев уже не была такой судорожной.

Она не всхлипывала все время, пока он шил — быстро и аккуратно, но, как только закончил, отвернулась, утыкаясь лицом в землю и глотая слезы. Пот градом стекал с ее висков, и Наоми думала, что еще никогда не выглядела более жалкой.

Такеши наложил повязки и принялся смывать с рук кровь в ручье, когда услышал позади себя хриплый голос:

— Ты так возишься со мной…

— Ты бы предпочла иное? — насмешливо спросил он.

— Я хотела, чтобы ты меня убил. Потому что сама я не решилась, — с горечью добавила она.

Выслушав ее, Такеши уперся ладонями в колени и встал.

— Останься пока здесь. Я прикажу принести тебе еды.

Он подошел к костру и жестом отозвал в сторону Кацуо.

— Присмотри за ней, — Минамото кивнул в сторону Наоми, — чтобы не натворила глупостей.

— Да, Такеши-сама, — с поклоном ответил тот и направился к ручью.

Это был уже второй странный приказ от молодого господина за день, и Кацуо терялся в догадках. Все солдаты и слуги знали, что Такеши-сама отправился за своей невестой, чтобы провести обряд в родовом поместье. Дома готовились к прибытию новой госпожи… Но что Кацуо увидел здесь шло в разрез со всем тем, что он знал о грядущей свадьбе.

Новая госпожа, бросившая молодому господину вызов. Сопротивлявшаяся ему с такой отчаянной решимостью, будто ее хотят сделать пленницей.

Молодой господин, который пощадил ее в поединке.

Его странные приказы. Словно молодая госпожа хочет учинить что-то над собой…

Когда он подошел, Наоми обернулась на шум шагов. Она попыталась сложить губы в нечто, напоминающее улыбку, и попросила:

— Пожалуйста… помоги мне, я хочу умыться.

Кацуо заметил ее шальной взгляд, прикованный к ножнам его катаны, и неосознанно накрыл оружие одной рукой. Потом отстегнул пояс, бережно положил его поодаль и перенес госпожу поближе к ручью.

Он готов был поклясться, что слышал ее горестный, разочарованный вздох, и он был вызван совсем не приступом боли.

Они прибыли в поместье поздним вечером, и Наоми проспала почти все время в дороге. Рикша мерно покачивалась, убаюкивая ее скрипом колес, а доносившиеся голоса и негромкое ржание отчего-то внушали спокойствие. Она заснула вскоре после утренней остановки, а открыла глаза уже от толчка: они остановились перед высокими — в полтора человеческих роста — воротами. Ярко-горевшие факелы освещали их, играли тенями на черной кованной решетке.

Наоми приподнялась, опираясь на локоть, и увидела, как слуги принялись раздвигать тяжелые ворота, а к спешившемуся Минамото от них направился невысокий мужчина в простом темно-синем кимоно из грубой ткани.

— Такеши-сама, — он приветствовал господина поклоном. — Пришли вести с приграничных земель. Я приказал удвоить число воинов на постах, не дожидаясь вашего возвращения.

— Вот как? Что-то существенное? — в голосе Минамото явственно прозвучало удивление.

— Прибавилось патрулей Тайра. Крестьяне беспокоились.