Жена самурая

Такеши не понимал, для чего отец настоял на этом. Такао был трусом, но не дураком. Он догадывался, чем должна закончиться чайная церемония — просто не мог не догадаться! Но все равно то и дело заводил разговор о свадьбе. К чему?.. Возможно, отец хотел проучить его за то, что все же он настоял, чтобы они выбрали Наоми Токугава.

Услышав шаги Наоми, Минамото открыл глаза. Она вошла с высоко поднятой головой, держа на вытянутых руках тана — подставку для чая с двумя уровнями. Без неудобных гэта она двигалась куда более уверенней и грациозней и не боялась, споткнувшись, упасть.

Подчеркнуто избегая взгляда Такеши, Наоми поклонилась ему и поставила тана перед очагом, опустившись на колени. Она провела пальцами по керамической баночке для чая и кувшину без носика с горячей водой. Тяжелый взгляд Минамото заставлял ее нервничать, и Наоми оставалось лишь надеяться, что он не собьет ее и не помешает закончить одно из сложнейших таинств — заваривание чая.

Она отмерила маленькой ложкой необходимое количество чайной пудры из шелкового мешочка, наполнила ею небольшую чашку с водой и, взяв в руки бамбуковый венчик, медленными кругообразными движениями принялась взбалтывать чай.

— Разве тебе не полагается развлекать меня беседой? — Такеши потянул носом, когда по комнате поплыл тот неповторимый аромат зеленого чая с легким звучанием мяты и мелиссы.

— А ты этого ждешь? — Наоми улыбнулась, уверенно омывая кипятком керамический кувшинчик.

Ее руки порхали над подставкой, оглаживали слегка шершавую поверхность посуды, перекладывали с места на место шелковые мешочки и венчик. Она чувствовала, что все получается так, как должно, и потому на душе было легко.

— Это подразумевается. Или ты не способна делать одновременно несколько дел?

Наоми дернулась и пролила себе на руку кипяток. Она зашипела и обожгла Минамото сердитым взглядом. Потом прикусила губу, будто решаясь на что-то, и произнесла после минутного раздумья.

— Тогда я хочу спросить. Зачем я тебе нужна?

«Смело».

— Мне следует рассказать тебе, зачем нужны женщины? — с напускной ленцой уточнил Такеши.

Он сухо хмыкнул, заметив смущение Наоми.

— Тебе следует рассказать мне, почему из всех кланов ты выбрал наш. Давно лишившийся былого влияния и порядком обедневший, — она одарила его проницательным взглядом и протянула чашку, наполненную чаем коитя.

Он был больше похож на жидкую сметану, нежели на привычный чай, но именно эта консистенция считалась самой верной. Светло-зеленый цвет свидетельствовал о наивысшем качестве и лучшем сорте пудры, а сам чай, немного похожий на мыльную пену, говорил о том, что был правильно взбит.

— С каких пор это обсуждается с женщинами? — Такеши принял из ее рук чай и сделал маленький глоток.

Стараясь скрыть досаду от услышанного, Наоми отвернулась, пряча лицо. Напрасно она спросила. Было неразумно ждать от Минамото иного ответа…

Такеши поставил пустую чашку на бамбуковую циновку и нахмурился. Видят боги, он не был зверем из людских рассказов, но сейчас собирался поступить именно так. Наоми, будто почувствовав что-то, подняла на него обеспокоенный взгляд и принялась нервно скручивать подол кимоно.

— Такао отдал тебя за свой долг моему клану. Я увезу тебя в поместье завтра утром, — словами хлестнул он Наоми и сомкнул железную хватку пальцев на ее тонком запястье. Она дернулась, отшатываясь прочь, и Минамото позволил ей упасть спиной на татами. Молниеносно вскочив, она отпрыгнула от Такеши на несколько шагов, взволнованная, загнанная в угол, словно дикий зверек.

— О чем ты? Я не верю! — ее голос сорвался, и она резко замолчала. — К чему тогда был разговор про свадьбу?..

— Такао — трус, — отрезал Минамото, скривившись. — Боялся сказать тебе это в глаза. Боялся, что ты сбежишь и будешь сопротивляться.

Наоми судорожно втянула носом воздух. Она хотела бы кричать, что отец не мог так поступить с ней, что проклятый Такеши из проклятого клана обманывает ее сейчас перед всеми известными богами.

Но правда заключалась в том, что отец мог, мог так поступить с ней. Действительно мог отдать ее Минамото за долги.

Такеши нахмурился. Он никогда не отличался терпением, и в один момент упрямство девчонки может сильно его разозлить. Единым движением он плавно поднялся на ноги и шагнул к ней.

— Не подходи! — Наоми вскинула руку, в панике оглядываясь по сторонам.

Ее дыхание сбилось, а сердце учащенно стучало, едва ли не оглушая. Она осторожно шагнула назад, молясь не наступить на подол кимоно и не упасть.

— Не усугубляй, — Минамото покачал головой, наблюдая за ее отступлением. — И не зли меня.

— А то что?

Наоми облизнула пересохшие губы, лихорадочно размышляя, что ей предпринять. Она пятилась к двери в смежную комнатку, в которой была дверь, ведущая в сад вокруг чайного домика. Она может попробовать ускользнуть. Может… Она сердито тряхнула головой, когда почувствовала, как защипало в глазах. Наоми не верила, что сможет убежать. Минамото настигнет ее в любом случае — раньше ли, позже ли. Ей не у кого было искать защиты в родовом поместье, некуда было бежать.

Чувство огромной несправедливости захлестнуло ее с головой. Было так больно, так обидно…

— Ты действительно хочешь это узнать? — усмехнувшись, Такеши шагнул вперед, и Наоми рванула прочь, оставив в его пальцах длинный рукав своего фурисоде.

Она побежала, что было сил, подхватив полы узкого, неудобного кимоно. Толкнув дверь, она вылетела в соседнюю комнату и помчалась к заднему входу. Она гнала от себя мысль, что в поместье ей едва ли будет легче. Там ждет продавший ее отец, ждет глава клана Минамото, ждут их слуги, которые по первому слову бросятся в погоню за ней.

У нее не было выбора, но Наоми не собиралась сдаваться и покорно исполнять все прихоти Минамото. С отчаянием приговоренного к смерти человека она решила сопротивляться, хоть и знала, что может сильно об этом пожалеть.

Такеши настиг ее, когда до двери оставалось одно движение. Не церемонясь, он дернул ее в сторону, повалив на татами.

— Набегалась, Наоми? — насмешливо спросил он, и Токугава откатилась в сторону, морщась от боли в отбитом боку.

Минамото сжал ее плечи и хорошенько встряхнул, пока она змеей извивалась в его руках, пытаясь выбраться. Ее лицо раскраснелось, и пряди выбившихся из пучка волос нещадно хлестали по щекам, неприятно лезли в глаза, в которых танцевал настоящий огонь непокорства. Она не прекращала бороться, хотя уже была поймана.