Жёнка

– Думаешь, что меня в невестки он выбрал не за красоту и возможность снохачества?

– Знаешь, я виделся с ним с месяц тому. Заезжал домой, когда мимо проезжал. Так вот, мы поговорили по душам. Я вначале хотел врезать ему да сперва решил выслушать. Да и наверняка о смерти Борова он не знал. Но я скажу ему позже, как выслушаю, - муж сел на крыльцо и поглядел на меня: - Рассказывать, что он мне поведал?

– - Да, - тихо сказала я. Се ведь прошлое, ненавидеть я просто не могу, а муж ведь обещал разобраться со стариком.
– Только сидеть тут не стоит, пойдём на сеновал?

И муж, пройдя за мною, поведал, как его отец искал жён для своих сыновей. Бера хотел усмирить, привязать к дому, потому долго искал девку приземлённую, которая окромя хозяйства и не помышляла ни о чём. Были такие девчата, да всё не то. Далече пришлось забраться, в Выселки. Небольшая деревня, куда переселились люди из мест, где лет тридцать назад было наводнение -- Иртыш затопил много прибрежных селений. Вот на его притоке и поселились люди, выбрав место позасушливее. Там и нашёл свёкр Голубу. Она была под стать Беру, крупная девка, боевая, но в то же время хозяйка хорошая, много приданого нашила. Правда, единственное, что не понравилось старику, что семья была разуверившаяся. Богов не поминали. Но мужик закрыл на се очи и оженил сына, надеясь, что тот привьёт жёнушке веру. Всё ж в сына он многое сложил, да, порою ведя себя подло и жестоко, но воспитывая его сильным духом. И рисовать запретил, потому что прокормить себя рисунками тот вряд ли смог бы, а вот землю пахать да разбираться в погоде, растениях, природе -- се было важнее. Да, постоять за себя тоже важно и отец научил сыновей родовому бою, как суметь постоять за себя, как драться голыми руками или подручными средствами, используя для обучения возню по починке дома, двора, то, что постоянно делалось и оттачивались навыки. Избу сыну ставили с родственниками, даже Бер помогал. Да только сын остался неблагодарным и уехал в Выселки с женою. Сколотил там сам избу. Но за Бера отец не переживал, тот справится.

А вот с Боровом пришлось сложнее. Тот всё время бунтовал. Скажет отец что-то сделать, а сын делает неправильно да и исправлять не желает. Ну отец и наказывал. Да тот молча отбывал наказания, не жалуясь. Так и застудился. А после старший брат стал на себя наказания забирать. Дружба между братьями была куда важнее родителей, они-то скоро помрут, а вот молодые всю жизнь хорошо, ежели будут идти рука об руку. Да и братья ведь должны были рядом жить, как женятся. У дома отца ставились сыновьи дома. Вот отец и мирился с перетягиванием наказания на себя. Боров был благодарен брату, да толку не было. А потом как отрезало. Стал таким покорным. Прямо страшно деду стало. Во всём подражает отцу, говорит теми же словами. Но на деле плохо с хозяйством справлялся и в полевых работах не разбирался. Да, дрался хорошо, в орду б его или в дружину. Да только первенец уже служил в орде, не хотелось и второго сына туда отдавать.

А когда настала пора женить сына, стал отец подыскивать невесту, да всё не то было. Вроде и девки трудолюбивые, а не то. А коли увидел Василису, подивился, что такая красивая да сама доселе. Стал в селе спрашивать. Красивая, тонкая, да привлекла деда чем-то другим. Оказалось, что в селе говорили о ней всякое. На гулянки не ходит, редко кого замечает. Ни подруг, ни парней. Кто-то пытался свататься, да у неё руки крюки, по хозяйству плохо возится, начнёшь с ней говорить, а она словно и не слышит. Да и хлипкая она какая-то, как рожать-то будет. Окромя красоты ничего и нет. Ей бы княжною жить да в тереме сидеть.

Дед послушал, обошёл другие дома, да ни к одной невестке сердце не лежало. Собирался уезжать уже, а потом, дай, думает, попрошусь переночевать к Василисе. Представился путешественником, что мол, своим путём шествует. Ну а девка, коль молодая, так помоги старику. Девушка же оказалась на поверку хорошею хозяйкою. А как она с младшими братьями возилася, сказки рассказывала да много чего ещё. Объясняла что да чего, отчего так, и поясняла каждое действие своё. Дед впервые взглянул на женщину другими очами. Ся могла очаровать. Да отчего ж другие не обращали внимания? А может девка замуж не хочет просто. О другом мечтает? Поговорил с отцом её. Тот и сказал, что мол, дочка живёт в своём мiрке, и по хозяйству возится да только без особой радости. Ей больше читать нравится да с детьми возиться. И тут у деда созрел план. Девка красивая, влюбиться в такую -- запросто, коли не только красу внешнюю разглядит парень. Да и хотелось сына растормошить малость. И задумал он нехорошее. Пробудить в сыне бунтарский дух. Вот он и расхвалил невесту, что тот решил навестить её. Да и влюбился. Всё шло как надо.

А когда после свадебки ляпнул жене, что мол, пошёл снохачествовать, баба озлилася да пошла к молодым. А после и свёкор пожаловал. Как я ушла корову доить, так и отослал Борова по делу. А как муж явился на порог, дед стал ко мне руки тянуть. Думал, Боров не стерпит, налетит на отца, а тот стоял да глядел на происходящее. Плохо дело, он ведь всерьёз не собирался к молодке приставать. Как далеко зайти придётся? Он и вжился в роль, стараясь раздеть невестку. Да в выборе он не ошибся. Она хоть и тихоня да смогла за себя постоять. Дед гордился мною. Ну а дальше сын сбежал с жёною, вот тут уже отец переживать начал. То не Бер был, и понять Борова не смог. Почему ж при такой любви к жене и при умении драться, он терпел такую похабщину?

– С тех пор винит себя отец за учинённое. Что не успел извиниться ни пред тобою, ни перед сыном, - грустно ответил Бер.
– А когда узнал, что сына уж и нету в Яви, опечалился. У тебя просил челом бить да прощение просить. А мне велел беречь тебя, коли так вышло всё.

Муж и правда склонился в земном поклоне предо мною, попросил прощения, за отца, за себя да за Борова.

Я растерялась, не зная, что сказать, потому решила спросить о другом:

– Берушка, скажи, а почему сейчас война....

– Так се из-за того, что мы вышли из-под власти Московии, не презнавая рабства. Ты ж знаешь, после покорения Сибири Ермаком, население наше под гнёт пустили. В расход. Крепостное право ввели. Народ терпел, но и восставал. Так вырезали целые селения. Не щадили никого.

– Наши вырезали?

– Какие ж наши?

– Московия, разве не русичи?

– Русичи. Дак в дружине не они, а иноземные наёмники. Не будут же наши против наших сражаться. Так вот, Ермака жутко боялись. Все молили богов, чтоб послали они избавление от нечисти в виде захватчика.

А когда он помер, земледельцы вновь вольные сделались, князей - ставленников Московского царя - выгнали. Своих людей наместниками сделали да титул князя им жаловали, подменяя одного человека другим. Так вот и живём. Но до сих пор последствия разложения общества вылезают на поверхность.

– Бер, а как же пожары?

– С книгохранилищами сложно и в то же время просто. После смерти Ермака стали поджигать книгохранилища. И делали се наши люди, одни из тех, кто обратился в новую веру. Уж не знаю, как они в сём видели спасение своей души, думаю, что по указке от церкви. Книги погорели везде, что не представилось возможности восстановить утрату. Образование просто развалилось. Учителя сделались "слепыми и глухими".

Мне так хотелось поделиться с мужем нашей с отцом тайной.

"Скажи ему, - услышала я тоненькие голоса отовсюду. Я стала оборачиваться, стараясь найти исток.
– Скажи, скажи, скажи."

– Лисочек, с тобой всё в порядке?
– забеспокоился любимый.

– Пойдём в дом, я уже достаточно охладилась.
– я потянула мужа за собой.
– А где дедушка?

– Я его отвёз к правнучке. Он нарочно стал жить отдельно, дабы не навредить своим детям. Завтра заберу его.

Мы вошли в дом, муж помог мне разуться, ведь с моим животом я уже не могла согнуться как раньше, забрав наши валенки на печь. И когда успел их мне надеть?

Родители всё ещё сидели за столом да перешёптывались. Завидев нас, мама подскочила, стала на стол вновь накрывать, доставая из печи разогретые кушанья.

– Мам, а где Бренко с Дуем?

– К Борьке ушли с ночёвкою. Он помощи попросил.

И чего все неожиданно куда-то запропастились?

Мы общались до глубокой ночи. Впервые с моего приезда так тепло и по-родному, словно Бер был частью нашей семьи. Стоило погасить свет и лечь у себя в светёлке, как я нехотя встала с лавки. Муж сел, беря меня за стан.